Миллионеры шоу-бизнеса
Шрифт:
– А Кристина не любит, когда она поет, как Пугачева? – спрашиваю.
– Она вообще не любит быть на кого-нибудь похожей.
Кстати, о птичках, то есть о певичках, приглашаю вернуться к процессу производства.
– После этого записывается бэк-вокал: подпевки, хоры, второй голос, третий. Затем все эти сто тысяч дорожек...
– ?!
– Я образно говорю. Может быть, семьдесят. Они объединяются в единое, и это называется сведением. Начинаем двигать, делать погромче гитару или бас пожирнее, барабаны помощнее, кучу всяких обработок. И только после этого получается готовая фонограмма. Потом мы делаем мастеринг. Мастеринг бывает на альбом, но если песня единичная, мы сразу делаем на нее приблизительный мастеринг, а потом в альбоме заново. Есть песни, которые хорошо
– Зачем портить хорошие песни? – Вот я все-таки такая непонятливая.
– Для человека, который будет слушать, песня не покажется испорченной, – успокоил меня Дима. – И наступает самый сложный момент, потому что в процессе сведения может получиться две-три разных песни, и само восприятие песни будет совершенно другое. Например, вытащить барабаны, влупить «колбасу», потерять интересные гитарные партии, которые дают эффект. Или, наоборот, провалить рэгги в танцевальной песне, и слушатель ее просто не услышит. Это очень сложно. Это единый процесс от начала до конца, если каждый его этап не контролируется, можно получить искаженный результат. То, что я услышал в песне, которую вы принесли и играли, может быть не тем, что получилось после, потому что я стараюсь ее делать так, чтобы потом ее можно было продать. Как это ни цинично, но это товар на продажу. Точнее, чтобы клиент это мог продать. Чтобы он принес ее на радио, ее взяли в ротацию и чтобы у него это везде звучало.
Пытаю его, пользуясь тем, что он не работает на радио, правда ли, что на уважающих себя радиостанциях ротации песен не проплачиваются?
– Радио – это совершенно другой бизнес. Хоть я и не радийщик, но я много с этим сталкивался. Радио живет за счет рекламы, и они очень боятся потерять свой формат и своих слушателей. И, к сожалению, на радиостанциях профессионалов сейчас мало. Архипов (Сергей Архипов, один из учредителей «Русской медиагруппы», президент радио «Россия») он, безусловно, им является. Есть еще несколько человек, вот Сан Саныч (Александр Варин, президент «Авторадио»), он гений, он создал немузыкальную радиостанцию, которая на прошлой неделе вышла на первое место. На самом деле, самое тонкое место в шоу-бизнесе – это радио. Я без радио сейчас не работаю. Точно так же и на радио песня может провалиться, если не существует поддержки, клипа и т. д. Дело в том, что там сидят люди с таким восприя-тием, которые этого не могут оценить. Это фокус-группы, которым дают что-то слушать, на основании этого делаются какие-то выводы. Все это очень сложно. Я уверен, что у нас восемьдесят процентов хороших песен похоронено. Что сейчас модно среди молодежи? Вот возьмем певицу «МакSим», если ты зайдешь в топ-хит радиорассылки, то увидишь, что три года эти песни лежали без движения. Но как только вышел альбом – народ-то не обманешь, – во всех машинах заиграло, и все начали ставить «МакSим». Она была три года никому не нужна, девочка бедная, ей есть нечего было. А в альбоме все то же самое, никто ничего не переделывал.
И еще немного дегтя в бочку с... дегтем.
– К сожалению, наш шоу-бизнес пока еще не сформировался в такую систему, как на Западе, у них есть менеджеры, которые связаны с радиостанциями, то есть там это бизнес. Здесь я пришел на радио, а человек выбросил в мусорное ведро мой диск...
Спрашиваю, почему они не ракручивают своих артистов как продюсеры.
– Мы всегда старались избегать такого участия в бизнесе, – отмахивается от этой мысли, как от назойливой мухи, принуждающей его к гастролям в тмутаракани. – Кстати, продакшн – очень мудрая вещь, на телевидении это очень развито. Мы сейчас самостоятельная структура, но если бы появился холдинг, у которого бы все это работало, мы бы как продакшн-компания вошли в него. Поэтому мы не занимаемся собственными артистами. Мы знаем, что через несколько лет, когда вместо одного телеканала будет семь цифровых, их будем нечем заполнить – тогда производство будет стоить денег. Даже сейчас при удачных обстоятельствах можно хорошо заработать. Но дело в том, что нам приходится брать «фиксом».
Я предположила,
– Да, – оправдал мои смелые предположения Мосс. – Мы сделали – нам заплатили. У нас роялти нет. Как только они появятся, мы всем будем делать песни бесплатно. А пока нам платят сразу, мы вынуждены брать вперед.
Я воспользовалась зазором и ринулась вперед: «Cколько стоит песня?» Но наткнулась на человека, страдающего амнезией и забывающего вопросы, а также предпочитающего говорить о погоде. Проговорив о погоде еще полчаса, я решила убраться восвояси. Но фотографию с лучшими российскими саундпродюсерами повесила заставкой к компьютерной папке «Мое хобби».
Глава восьмая
Рафаэль Сабитов, рекорд-компания «Монолит»
О том, что такое «изюм» в шоу-бизнесе, о том, где у певиц вокальные данные, о том, кто любит Кузьмина и не любит «МакSим», а также о том, почему звезды «разводятся» с известными продюсерами
– Господин Сабитов находится на совещании, и его нельзя беспокоить. – Это мне заявил не только вежливый женский голос, но и мужской, обладатель которого явно считал, что и его беспокоить не следовало.Пришлось зазвонить их звонками. Ровно через неделю они капитулировали, и я получила разрешение на встречу в офисе.
И вновь мне пришлось бороться с искушением. И если в некоторых, описанных выше, случаях искушение было чисто профессиональное, то в случае с парнем, который встретил меня в приемной «Монолита», искушение было лишь частично профессиональное и лишь частично чистое. Он, представившись, сказал, что отвечает в фирме за связи. Глядя на его красиво обтянутый футболкой торс, мне показалось, что еще одна связь ему не повредит. Но объявить ему это я не успела – молодая элегантная секретарша, улыбавшаяся так, будто устроилась сюда на работу лишь в надежде когда-нибудь со мной встретиться, отвела меня в переговорный зал.
Рафаэль опаздывал. Забыл ли он завести будильник или это будильник забыл его разбудить, выяснить придется позже.
Но поворчать не удалось, потому что вместо «господина Сабитова» в зал вскоре вошел стройный молодой и широко улыбающийся человек. Видимо, требования его профессии тоже исключали проявления открытой неприязни к другому существу, во всяком случае до тех пор, пока оно не начнет всерьез разрывать на нем одежду. Хотя если бы такое существо вдруг появилось и принялось действовать, то я бы не убежала и зашла бы сзади. Полюбопытствовать.
Любопытствовать не пришлось, зато я удивилась. Дважды. Сначала, когда молодой человек протянул мне визитку, на которой было написано черным по белому «Рафаэль Сабитов» с перечислением регалий. А второй раз – когда Рафаэль заявил, что мы с ним уже встречались и что я – продюсер Владимира Кузьмина (!). Моя нестойкая девичья память, оказывается действительно затерла воспоминания о той встрече, несколько лет назад, когда я сопровождала Володю на заключение договора на его очередной альбом в качестве, как мне казалось, помощника по проведению переговоров. Мне всегда хотелось по-матерински защитить неприспособленного Кузьмина от суровой бизнес-действительности. Видимо, держалась я тогда с достоинством, раз более цепкая на блондинок память Рафаэля приняла меня за продюсера. Я мысленно поставила себе пять баллов за понты и приступила к интервью.
– Я родился в Москве. Мое первое знакомство с шоу-бизнесом произошло в ранней юности, по-моему, в 93-м году, – начал повествовать Сабитов. – Я по образованию бухгалтер, экономист, аудитор. Поступил на работу младшего бухгалтера, я даже был, наверное, помощником самого младшего бухгалтера. Это была одна из первых рекорд-компаний в нашей стране и называлась она «РДМ». Далее у меня произошел небольшой карьерный рост, и я перешел в компанию «ГрандРекордс», уже став ее генеральным директором.
Нет, вы представляете, никакого музыкального образования, ни пения в ду2ше, никакого другого духовно-музыкального стремления в шоу-бизнес не было! Исключительно коварный бухгалтерский расчет!