Миллионщица
Шрифт:
На этом месте в дверь его кабинета постучали. Валерий Геннадиевич покосился на часы, пожал плечами, поскольку на данный момент никому никаких визитов не назначал, и буркнул «Войдите!».
Господин, образовавшийся на пороге кабинета, показался ему чем-то знакомым: ухоженная физиономия с проницательными серыми глазами, которая с одинаковым успехом могла принадлежать человеку «до сорока» и «за сорок». Костюм, купленный явно не на рынке, папочка натуральной кожи в руках.
– Прошу прощения… – Голос у господина был мягкий, почти вкрадчивый. – Вы позволите?..
– А в чем, собственно, дело? – грубо поинтересовался Артамонов,
– Вы сегодня на пятнадцать часов вызывали мою клиентку. Я – адвокат, Иванов Виктор Степанович…
Ну конечно! Вот откуда это ощущение знакомой физиономии! Пару раз Валерий Геннадиевич видел Иванова в суде, а уж слышал он о нем… Словом, вполне предостаточно, чтобы выработать собственное отношение к этому господину!
Все знали: клиентура Иванова состоит, по меньшей мере наполовину, из настоящих бандюков, коих он всеми правдами и неправдами, с помощью абсолютно непредсказуемых связей отмазывает перед законом, причем в девяти случаях из десяти – успешно.
На «пятнадцать часов» у Артамонова была вызвана только Стулова Лариса Вячеславовна. Кто ж это ей подсказал – нанять Иванова, одно имя которого всякого приличного следователя должно насторожить? Перед мысленным взором Валерия Геннадиевича вновь мелькнуло лицо подозреваемой под пышной копной светлых локонов – каким оно было запечатлено на подозрительной ему пленке.
Он молча кивнул адвокату на шаткий стул для посетителей и вопросительно уставился на Виктора Степановича, как надеялся сам, «тяжелым» взглядом.
Иванов между тем спокойно расстегнул свою папку и выложил перед следователем несколько бумаг, снабженных печатями и подписями.
– Вот, прошу вас, – вежливо произнес он, – здесь заверенная копия ордера на защиту гражданки Стуловой Ларисы Вячеславовны, заверенная копия нашего с ней контракта. Ну и прочие документы, которые необходимы, включая личное заявление моей клиентки и больничный лист…
– Что, снова приболела? – ядовито усмехнулся Артамонов.
– Напрасно иронизируете… – Иванов с тяжелым вздохом опустился на скрипнувший под его тяжестью стул. – Лариса Вячеславовна потрясена этим ужасным оговором, ловушкой, в которую ее завлекли. Она действительно заболела, а ее супруг фактически приступил к самосуду!
– Что вы хотите этим сказать? – Брови Валерия Геннадиевича нахмурились сами собой: только самосуда ему на его территории сейчас и не хватало!
– Видите ли, мы надеемся, что вы проявите понимание и на время, пока идет следствие, мерой пресечения для моей клиентки изберете подписку о невыезде, а не что-либо иное. Но Стулов тем временем фактически подверг жену, вина которой не доказана и, я уверен, доказана не будет, поскольку она де-факто отсутствует, домашнему аресту. В их загородном доме.
Артамонов перевел дух и сурово покачал головой.
– Меру пресечения на время следствия я определю без вашей помощи, повидавшись с гражданкой Стуловой, – резко произнес он. – Что касается этого бюллетеня…
– Лариса Вячеславовна, – поспешно перебил его адвокат, – несмотря на свое состояние, готова, если вы согласны, принять вас у себя… то есть в доме супруга, в любое удобное для вас время! Вы сами его выберете в случае согласия, а я заеду за вами, доставлю и туда, и обратно. Валерий Геннадиевич, я много слышал о вас как о человеке справедливом и, главное, гуманном: речь идет, поверьте мне, о женщине,
– И с какой же целью, позвольте поинтересоваться, эта якобы ловушка была им организована? – Слова Иванова насчет слухов о его «гуманности» он пропустил мимо ушей.
– Цель – та же, что и в момент первого развода господина Стулова: всеми правдами и неправдами он решил оставить их общего ребенка у себя, а закон, как вы понимаете, не на его стороне.
– Закон дает отцу и матери равные права.
– Формально – да, но не мне вам объяснять, что даже в своем изначальном виде, вышедший в 1967 году, он предусматривает преимущество матери. Чтобы отнять сына, НАСЛЕДНИКА, между прочим, Стулов готов избавиться от нелюбимой супруги ЛЮБЫМИ способами, в том числе засадив ни в чем не повинную женщину в тюрьму!
Артамонов недоверчиво покачал головой и ненадолго задумался. Да, в соответствии с законодательством именно он, следователь, ведущий дело, имеет право избрать меру пресечения для подследственной – будь то взятие под стражу или подписка о невыезде. Экспертизы пленки еще ждать и ждать. И как ни крути, а рациональное зерно в словах этого прохиндея Иванова есть: Валерий Геннадиевич и сам знал, с каким трепетом относятся богатые люди к вопросу о наследниках, тем более если речь идет о сыне.
– Относительно визита к вашей подзащитной я дам вам знать дополнительно, насчет всего остального – мне нужно подумать, более внимательно изучив материалы дела.
– Конечно! – Адвокат моментально поднялся, одновременно положив поверх бумаг перед следователем свою визитку. – По мобильному номеру, указанному здесь, я доступен круглые сутки. Не смею вас больше задерживать!
И вежливо откланявшись, он почти моментально покинул кабинет.
Некоторое время Артамонов бездумно сидел, глядя в окно своего кабинета, за которым ничего, кроме уже основательно вылинявшего августовского неба, не просматривалось. Потом, вздохнув, взял с соседней тумбочки папку с делом Стуловой, пока еще очень тонкую, поскольку ничего в ней, помимо заявления потенциальной жертвы, протокола дознания Живчикова и его собственных постановлений о возбуждении дела и экспертизе пленки, не было. Теперь туда же следовало присовокупить документы, принесенные адвокатом…
На белый плоский конверт среднего формата, как выяснилось, плотно заклеенный, Артамонов наткнулся между заявлением Стуловой и ее же больничным листом. О его содержимом догадаться особого труда не составляло. Артамонов почувствовал, как его бросило в жар, словно кто-то неожиданно вылил на голову ведро кипятка. «Прикасаться нельзя!» – мелькнуло в голове, а вслед за этим – мысль, что уже прикоснулся, вот же, сжимает его пальцами…
Валерий Геннадиевич откинулся на спинку стула, зажмурился и приказал себе успокоиться. Что, собственно говоря, произошло? Впервые за его, пока еще не слишком большую, практику Артамонову не предлагали даже, а навязывали таким вот хитрым способом взятку. Не за то даже, чтобы освободить убийцу, прекратить дело и прочее того же уровня, а просто за выбор меры пресечения. Во всяком случае, никаких иных просьб от этого прохиндея-адвоката пока не последовало. Что самое паршивое – его даже во взяткодательстве уличить было невозможно! Скажет – конверт с деньгами случайно оказался среди бумаг, а предназначался совсем для других целей…