Миллионы, миллионы японцев...
Шрифт:
Сейчас я боюсь думать, почему нет мадам Мото.
Иногда я спрашиваю себя, а не раскроют ли мне, когда я ожидаю этого меньше всего, истинную причину моего пребывания в Японии. Это будет ужасно, а главное — слишком поздно...
17 часов 30 минут
Idem; Ibidem [16]
Мадам Мото все еще нет! В конце концов я прекрасно мог бы распорядиться своим воскресеньем! Взять и уйти — она позвонит, а меня нет на месте!
16
Он же; там же (лат.).
(Холл
...Мадам Мото все нет и нет... Сегодня я так и не выходил из гостиницы. Да и куда пойдешь? Болтаться в толпе Гиндзы или Асакусы под моросящим дождиком, одному, без собеседника...
«Стоящих собеседников», как говорится, я встретил вчера вечером при выходе из кино после просмотра фильма «Бессмертная», но они быстро разбежались — так быстро, что я не успел опомниться.
Это были профессора — четыре японца и один француз, на попечение которых меня любезно отдал директор института. Японцы так хорошо говорили по-французски, а француз — по-японски, что я подумал было — свершилось, наконец-то у меня (и больше, чем надо) «ключи к Японии»! Мы пошли выпить по стаканчику. Я до того старался предстать в лучшем свете, что сам первый смутился. Старался я тем больше, что разговор никак не клеился. Клод Руссо, молодой француз, жал на педаль как мог, но разговор по-прежнему еле двигался с места, поскольку остальные лишь время от времени задавали мне каверзные вопросы, словно желая удостовериться, что я действительно окончил школу первой ступени.
Нам вдвоем не без труда удалось выложить данные для сравнительного анализа, который явно интересовал всех и даже подогрел мотор. Они касались перехода от одной эры к другой, судорожного прыжка человечества из жизни, которую оно вело во тьме веков, к современному существованию, о котором мы еще знаем так мало. В Японии этот переход должен быть еще знаменательнее, чем во Франции, — от меча самурая до карманного магнитофона.
Фраза, дающая богатый материал для размышлений, осталась неоконченной, корявой, навсегда повисла в воздухе — бистро закрывалось. Мы вышли на улицу. Четверо японцев устремились в разные стороны к своим станциям метро, бросая через плечо что-то вроде «до свидания»! Не иначе как они скатывались до уровня французской сердечности! Только Клод Руссо проявил сожаление, смущение, но и у него, бедняги, тоже была своя станция метро. Я остался один в незнакомом квартале. Пошел дождь. Стоило мне поднять палец, как шоферы такси давили на газ. Я потряс бородой — не столько, чтобы стряхнуть с нее капли, сколько для того, чтобы избавиться от поспешных впечатлений: японцы могут что угодно бросить в самый неподходящий момент...
— Хотите девочку, сэр?
Это был сводник, но первоклассный. Его костюм так на нем сидел, будто они вместе выросли. Мы разговорились. Моя ли вина в том, что для поддержания беседы я не находил никого, кроме подонков! Не говоря уже о том, что я получал от них информацию, которую убегающие интеллектуалы не позаботились мне дать.
— Если вам требуется такси, — просветил меня сводник, — вы поднимите не один палец, а три, давая понять, что предлагаете уплатить в три раза больше, чем по счетчику.
Я немедленно последовал совету. Чудеса... Два такси, выскочившие из темных переулков, бросились ко мне, оспаривая «честь» перевезти меня.
18 часов 20 минут
Мадам Мото по-прежнему нет, но теперь мне на это ровным счетом наплевать. Кажется, в Японии неизменно приходишь к этой мысли. Возможно, это и есть их знаменитое «блаженное состояние», кимоти, [17] которым они так гордятся, их ответ на все, отзвук их самого милого афоризма: «Подлинный смысл начинается тогда, когда уму уже нечего постигать».
17
Настроение (яп.).
Я
Она пришла.
5. В буквальном смысле
Понедельник, 8 апреля, 9 часов
В моем номере
Вчерашний журналист провел два года на Монпарнасе. Качая в такт головой, прикрыв глаза, он дрожащим голосом декламировал мне стихи о Париже:
Мой Париж, ты далек, Ты как будто в тумане, Перепутался улиц клубок И знакомых названий... Фруадево, Фруадево — Это нитка клубка моего... Размотаю все нити упрямо, И возьмут меня в плен Нотр-Дам и прочие «дамы». Я шагаю по улице Мен, Из тумана встают Гранд-Шомьер и Сиротский приют. Я шагаю, пытаюсь найти В полдень улицу Шерш-миди. [18]18
Перевод стихов Н. Горской.
Это было трогательно, даже для меня, находившегося вдалеке от родины.
В кафе он крикнул по-французски: «Гарсон, кофе со сливками и рогалики!» — но с видом смущенного мальчишки спохватился.
Мадам Мото была вне себя от радости. Она успокоилась лишь на обратном пути в такси. Едва отдышавшись, она начала свое:
— Правда, он милый?
Нельзя сказать, чтобы мадам Мото донимала меня кинематографическими делами, но мне не давала покоя совесть. Я говорил себе двадцать раз на дню: пора приняться за дело. Я ломал голову над идеей, поданной Жаном Л'Отом накануне моего отъезда из Франции. Правда, эта история могла произойти где угодно, но я не нахожу ничего лучше или хуже — вообще ничего. Напишу Жану и расспрошу его поподробнее...
Я стал каким-то вялым, отяжелевшим — большой неодушевленный предмет, немой и волосатый...
12 часов 15 минут
В баре гостиницы (обнаруженном мной только что за портьерой в конце коридора, который я считал тупиком)
Я жду мадам Мото.
Письма Жану Л'Оту было достаточно, чтобы успокоить мучившие меня угрызения совести независимого трудящегося. Я пишу письма, много писем, в жизни не писал столько писем.
Телефонный звонок поднял меня с кровати на заре. Дирекция гостиницы желала знать, оставляю ли я еще за собой номер, забронированный, оказывается, на три дня (лично я ничегошеньки не знаю на этот счет, а как связаться с моим менаджером в юбке?). Дирекция воспользовалась этим разговором, чтобы выразить надежду, что я незамедлительно спущусь оплатить счет — мне надлежало сделать это еще в субботу вечером, ибо, как я знаю, в конце каждой недели...
Вот неприятность! Я снова залез под одеяла, но уснуть не смог. Я не решился заказать кофе с молоком и даже спуститься вниз. Возня горничных у моей двери кажется мне сейчас действием вражеской разведки перед атакой не на жизнь, а на смерть. Запершись на двойной поворот ключа, я задумался о таинственном продюсере, заманившем меня в ловушку.
Именно в этот момент превосходной мадам Мото пришла счастливая мысль позвонить мне по телефону. Я велел ей соединиться с дирекцией, повесил трубку и той же рукой снял ее, чтобы заказать первый завтрак.