Милое дитя
Шрифт:
Брис спокойно и тихо стоял у двери, разглядывая Эллис, и та изо всех сил старалась показать, что не обращает на него внимания.
Шло время. Его подчеркнутый интерес к тому, чем девушка занималась, и ее демонстративное нежелание это замечать, казалось, начинали приобретать физические очертания, сталкиваясь, как невидимые волны горячего и холодного воздуха. Атмосфера, словно наполняясь предгрозовым электричеством, вот-вот должна была разразиться громом и молниями.
— Ну? — Эллис наконец не выдержала напряженного
— Я тебе не мешаю.
— Ага, только я не могу работать, когда ты тут торчишь и пялишься на меня.
— Почему нет? — на его лице появилось несколько самодовольное выражение. — Я что, нервирую тебя, а?
— Да! — Эллис решила, что врать на этот счет нет смысла.
— Почему это происходит так, Эллис? — он наклонил голову набок и задумчиво посмотрел на нее. — Ты считаешь, что именно из-за этой причины тебе надо было бегать от меня последние несколько недель?
— Я была занята.
— Слишком занята, чтобы поговорить с другом?
С другом? Ей всегда было значительно спокойнее с разными там белками и другими лесными зверюшками. Правда, мысль подружиться с кем-нибудь тоже не совсем ей чужда. Ей частенько хотелось иметь кого-то особенного, с кем можно было поговорить или посмеяться так, как это иногда на ее глазах делали другие люди. Ей нравилось рассказывать Брису о своих планах на будущее. И она чувствовала нечто необычное, когда он рассказывал ей о своих отношениях с Лидди Эванс. Ему часто удавалось рассмешить ее, если только он не очень старался ее разозлить. И она никогда прежде не знала человека, который бы относился к ней с такими пониманием и добротой. «Конечно, — думала Эллис, — как друг Брис был бы не хуже любого другого, а может, и лучше». Мысль об этом была ей приятна, но… Она хочет быть с ним честной до конца.
— Ты знаешь, будь у меня друг, я бы даже не знала, что с ним делать, — сказала девушка, сметая грязь и пыль в мусорное ведро. Брис по-прежнему молчал, и тогда она, выпрямившись, посмотрела ему в лицо. — И вообще, у меня никогда еще не было друзей.
— Один у тебя уже есть, — отозвался Брис.
Улыбка его стала такой теплой, глаза засветились такой открытостью и искренним расположением, что Эллис даже против воли захотелось довериться ему.
— Но я, честное слово, никогда не смогу решить, что с тобой делать, — призналась она. — Даже если я назову тебя другом, от этого ничего особенного не изменится.
— Может, и нет, — кивнул он, — но тебе, по крайней мере, не придется беспокоиться о том, что я тебя покину, когда ты попросишь оставить тебя в покое. Но я не собираюсь тебя покидать, Эллис. Просто друзья так никогда не поступают.
Она не сразу почувствовала усмешку в его словах, а когда поняла, что он подшучивает, приняла его игру.
— То есть, ты хочешь сказать, друзья
Он ухмыльнулся.
— Ага, вроде этого. Хорошие друзья могут крепко надоесть друг дружке.
Эллис, прищурившись, взглянула на Бриса. Почему-то вот эти его балагурство и несерьезность располагали к себе больше, чем все остальные его качества. И, повинуясь своему первому безотчетному чувству, импульсивно желая совершить нечто необычное, сумасшедшее, словом то, что ей уже давно хотелось сделать, Эллис решила открыть другу один свой секрет.
— Ты знаешь, сегодня — мой день рождения.
Она настолько внезапно сделала свое объявление, что Брис сначала даже не понял, что ему сказали.
— Ого! — наконец выдавил он, по достоинству оценив откровенность. — С днем рождения! Это надо отпраздновать. Да! — Брис понял, что подобная ситуация дает ему возможность растопить недоверчивость девушки и ее пугливую осторожность. — Слушай, мы это отметим! Это ж тебе двадцать один, да? Господи, ты же теперь совершеннолетняя! Нет, это определенно повод для праздника. Таг дико радуется, когда у людей наступает возраст, после которого можно выпивать. Отлично! Давай-ка мы…
Он схватил девушку за руку и попытался вытащить ее из комнаты, которую она убирала, как вдруг, оглянувшись на нее, увидел, что Эллис словно приросла к полу.
— Что случилось? — озабоченно спросил он.
— Мы не должны больше никому говорить об этом.
— Да почему, черт возьми? Двадцать один год бывает раз в жизни, Эллис! — Он посмотрел на нее с видом старшего, опытного товарища. — Как твой друг я тебе советую: ты должна отпраздновать эту дату.
— Может… в следующем году? Когда мне исполнится двадцать один.
— Так тебе только… — У него раскрылся от удивления рот и слова застряли, когда полный смысл ее фразы дошел до него.
В штате Кентукки разносить крепкие спиртные напитки разрешалось только с двадцати лет, и это значит, что Таг Хоган, у которого она работала уже несколько недель и который дорожил своей лицензией на продажу спиртного больше, чем жизнью, побелеет от злости, если узнает, какому риску подвергла его Эллис.
Собственно, она дала знать Брису не столько даже о своем возрасте, сколько показала ему все, чего он от нее хотел, — свою веру в него и доверие к нему. Ей было известно также хорошо, как и Брису, что Таг сотрет ее в порошок, если узнает, что она скрыла свой подлинный возраст.
Улыбка сначала засветилась где-то на самом дне его глаз и, наконец, показалась на губах.
— Стыдно, Эллис! — Его улыбка стала еще шире, когда он внезапно снова вспомнил, что до сих пор не знает ее фамилии. — Вот проклятье! У меня еще никогда не было друга, о котором бы я так мало знал. Какая, черт возьми, у тебя фамилия?