Милое дитя
Шрифт:
— Чуть-чуть побольше, чем ваш другой, в котором живут Энн и Бак, — ответила ему Эллис и села на кровати, осознав, что их «небольшой» разговор слегка затягивается. — Понимаешь, Джуэл и Пэтти, жены его сыновей, всегда вели себя так, будто работали лет тридцать и не присели ни на минуту. Они просто слонялись по дому, и все работы оставили мне.
Картина ее семейной жизни с Харланом Джонсоном стала немного проясняться для Бриса. И больше ему уже ничего не хотелось слушать. Он хотел только любить эту девушку так сильно и
— Та ночь, Эллис, та единственная ночь… Можешь ты мне сказать, что такое произошло?
— Что произошло? — переспросила девушка, думая о том, что этот вопрос странноват для мужчины, который пользуется такой выдающейся репутацией среди женщин Вебстера, если, конечно, считать показателем кухонные сплетни. Она неуверенно пожала плечами и сказала:
— Да, наверное, то, что всегда происходит.
— Он тебя поцеловал?
— Нет, совсем не так, как ты. — Эллис попыталась восстановить в памяти эти тоскливые, мрачные воспоминания. — От него шел такой отвратительный запах, так что я все время отворачивала лицо. Он обслюнявил мне шею, но, может, это и не было поцелуем… Зачем ты задаешь все эти вопросы?
Брис смотрел на ее ангельское лицо и видел в ней только невинность и чистоту. Она была вдовой и девственницей. Харлан Джонсон касался ее тела, но не задел ее сердца и души. Все, что этот старик делал с ней той ночью, столько лет назад, она восприняла, как совершенно естественный акт. Это оказалось неприятно, даже болезненно, но старикашка представил это ей, как нечто совершенно обычное для всех замужних женщин и вполне необходимое для нее тоже. Он оставил ее в заблуждении, не пробудив в ней чувственности.
Бриса внезапно осенило, и он улыбнулся Эллис.
— Давай-ка зайдем с другой стороны. Практика всегда была лучше теории. Лучше один раз увидеть…
— Что? — Эллис удивленно посмотрела на него, пораженная его странным поведением. Она недоумевала, почему его поведение показалось ей подозрительным или, лучше сказать, непонятным. — С какой такой другой стороны?
Он тихо засмеялся и протянул руку к ней.
— Ты опять смеешься надо мной? — Девушка приготовилась почувствовать обиду и боль разочарования.
— Да нет! — Брис взял ее за руку и поставил перед собой. — Я смеюсь, потому что сейчас тебя ждет большой сюрприз.
— Я не люблю сюрпризов, Брис.
— Этот тебе понравится, — пообещал он. — Но ты должна расслабиться и довериться мне. Можешь ты это сделать? Она все еще колебалась.
— Я попробую.
— Вот и ладно, моя маленькая Эллис. Его голос стал тихим и глухим, и девушка почувствовала, как мужские пальцы легли ей на шею, потом скользнули в волосы. Страх куда-то исчез, наступил покой, и она закрыла глаза. Его губы коснулись ее
Внезапно она откинулась назад.
— Мы что, будем это делать стоя? Зеленые глаза встретились с голубыми: у него была такая веселая озорная улыбка.
— Мы будем это делать и стоя, и лежа. Черт возьми, Эллис, прежде всего мы к этому будем готовиться. Просто говори, как тебе больше нравится. Так… — Он поцеловал мочку ее уха, и его губы скользнули немного вниз по ее шее, в то время, как он расстегнул две пуговицы у нее на рубашке. Потом Брис поцеловал ее там, где открылась ее кожа и спросил:
— Или так?
— Да-а-а, — простонала девушка. Дыхание ее стало частым и прерывистым. Ей все нравилось. Каждое его прикосновение было подобно электрическому разряду. Волна возбуждения покатилась по ее телу, сжимая ее груди, зажигая в них пожар.
— Хорошо, — услышала она его голос. — А вот так?..
Язык Бриса легкими незаметными движениями обежал ее рот, коснулся, дразня и соблазняя, прохладных девичьих зубов. Руки мужчины потянули из джинсов рубашку Эллис и расстегнули оставшиеся пуговицы. Потом он поднял голову и подождал, пока девушка посмотрит на него.
От пылавшей в его глазах страсти останавливалось сердце. Воздух не наполнял ее легкие, а сгустился, словно какая-то тягучая субстанция. Возрожденная к жизни силой мужского желания, испугавшись своих собственных чувств, Эллис опустила глаза и просто следила, как он пускал рубашку с ее плеч.
— ..А вот так? — Ладони Бриса потянули вниз бретельки лифчика, высвобождая ее груди. И вот уже мужские губы скользят по ложбинке между двух нежно-белых холмов, увенчанных вишневыми выступами сосков, и он вновь и вновь вдыхает пьянящий аромат женского тела.
Ее глаза сияли от восторга и наслаждения, губы, распухшие и влажные от поцелуев Бриса, снова взывали и просили поцелуя. Обнаженные груди Эллис вздымались от возбуждения бело-розовой пеной, словно морской прибой. Ее преображение казалось чудесным.
Брис хотел научить ее искусству любви. Не половому акту, а любви, заключающей в себе весь мир. Ему приходилось очень осторожно создавать хрупкое здание взаимного доверия и преданности, пытаться создать с муками и болью такие отношения между двумя людьми, которым нужно будет длиться до конца жизни.
Раньше в жизни Бриса было пусто, одиноко. Эту пустоту он пытался заполнить в детстве заботой о разных бродячих собаках, потом заботой о Лидди Эванс и многих-многих других, кто появлялся и исчезал на его жизненном пути. И вот, наконец, эта бездна исчезла. Эллис заполнила ее собой без остатка. У него было, что ей дать. Этого она не могла дать себе сама, не могла купить, обменять на что-то еще. Он отдаст ей часть своей огромной любви. Его сердце долго ждало возможности поделиться с кем-нибудь этим бесценным сокровищем, и это время настало.