Милослава: (не)сложный выбор
Шрифт:
Но из всей ее фразы я услышала только одно: я вернусь в Степь.
— Ты точно знаешь? — нервно спросила я, сдерживаясь от заламывания рук. — Я вернусь?
— Звездная кобылица всегда возвращается.
— Навсегда?
— Ты должна решить сама.
Демон раздери этих пророков! Ни слова без интриги, ни жеста без ужимки!
— Значит так, Айша, — устало сказала я. — Собирай вещи. Вдовы не должны жить одни. Я беру тебя… ну хоть в швеи. Ты ведь умеешь шить? В Степи все женщины умеют шить.
— Я вышивальщица, — легко пожала плечами Айша.
— Хорошо, будешь
Не дав ей придумать причину для отказа, я вышла на улицу и полной грудью вдохнула морозный воздух. Он обжег мне горло, в носу защипало, на глаза навернулись слезы. Мне было тошно, противно от себя. От своей радости при виде степнячки, внутреннего возбуждения от воспоминаний о Тамане. Для чего я это сделала, зачем раскрыла душу постороннему человеку? Стоит ли эта совершенно чужая мне женщина моего душевного спокойствия?
Скрывать от себя не стоит: с супругом мне вновь повезло. Как везло до этого с Таманом и с Германом. Волчека я в расчет не беру. Почуяв на нем запах другой, я больше не воспринимала его как своего мужчину.
Я прекрасно знаю, что в мире есть те, для которых женщина — лишь предмет интерьера, бесправная рабыня, домашнее животное.
Неоднократно деревенские женщины приходили к отцу с жалобами на бьющих их мужей. Отец обидчиков карал сурово, чтобы впредь никому неповадно было обижать слабого. А если мужик калечил ребенка (и такое случалось) — дорога ему была только на каторгу в каменоломни. У простого люда драки были нередки, но я прекрасно понимала, что это скорее не из-за происхождения, а из-за простоты нравов. И среди моего круга такое запросто могло произойти. Просто для многих существовали какие-то границы, которые переступить было страшно. Родители женщины, прочие родственники, общество, государь, в конце концов.
Я помню, как старшая дочь кнеса Василевского, моя хорошая подруга, в один день вернулась к отцу со ссадинами на лице и сломанной рукой. Мой отец тогда ездил к государю за разводной грамотой. Что пережила Людмила в своем коротком браке, кроме побоев, она рассказала единственно моему отцу, который был наиболее близок к столице и оттого считался первым в приграничье ходатаем, который и доносил до государева суда все жалобы и тяжбы. Муж Людмилы был из ближней свиты государева сына, а Василевский — всего лишь провинциальный кнес. Поэтому, вероятно, насильник был уверен в своей безнаказанности.
Не вышло. Отец добился, чтобы наказание было по всей строгости, поговаривали, что даже с избытком. Мужа Людмилки казнили в назидание другим. Был бы не столь высокой птицей — обошлось бы каторгой лет на пять, или разводом и огромным откупом, а то и вовсе бы замолчали. Но человек, приближенный к наследнику, должен являть собой образец добродетели. Избиение беременной жены — не тот случай, на который мой отец закрыл глаза. «Не удерживает добродетель — пусть держит страх» — фраза отца, которую на все лады повторяли в то время в обществе.
Мне невероятно повезло, что мой супруг оказался спокойным и порядочным человеком. Здесь, в горах, вдали от столицы, он мог творить всё, что ему вздумается, и некому было бы меня защитить.
А я, неблагодарная
Не выйдет. Сердце так не делится.
Заскрипела дверь за моей спиной. На крыльцо вышла Айша, укутанная в тулуп и несколько шалей так, что только нос и видно было. В руках у нее был довольно большой узел.
— Я не вернусь сюда, миледи, — спокойно сказала она. — Супруг строил дом на совесть, он крепкий и удобный. Надеюсь, он послужит кому-то еще.
— А где твои дети, Айша? — спросила я. — Отчего они улетели так далеко?
— У меня две дочки, — улыбнулась женщина. — И обе как я — на край земли пойдут за любимыми. Я их вырастила и выпустила как птиц. Они вышли замуж за двух братьев и живут в Пригорках, это в двух переходах отсюда.
На краю деревни уже собрались те, кто хотел зимовать в замке Нефф. Зимнепраздник завтра, встретить его под крышей своего господина явно лучше, чем в чужом доме. На это я и рассчитывала. Селяне могли собираться и несколько дней, но именно сейчас поторопились.
Доберутся ли они сами?
Судя по высокому небу, непогоды ждать не стоит. Дорога до замка известна всем. Большинство тут — оборотни. Доберутся, ничего им не сделается. Тем более мой супруг что-то им сейчас объяснял, размахивая руками.
— Лорд Оберлинг редко балует нас своими визитами, — сказала мне неслышно подошедшая Сарина. — Мы привыкли выживать сами. Спасибо вам, миледи. Нам очень повезло, что вы стали леди Оберлинг.
— А старый лорд? — полюбопытствовала я. — Он был более рачительным хозяином?
— Люди говорят, что с того дня, как замок Нефф покинули Браенги, у Пригорья не было хозяина. И нет здесь покоя и сытости. Горы не любят Оберлингов. Много людей ушло в другие места…
— В таком случае, скажите людям, что всё меняется. Браенги вернулись служить своему народу. Я — Браенг, Сарина.
Искоса я посмотрела на открывшую рот женщину и широким шагом направилась к супругу.
Глава 2. Рудники
— Ты хорошая хозяйка, Милослава, — вполголоса похвалил меня супруг. — Я очень благодарен тебе. Знаешь, я никогда не считал Пригорье домом. Я военный. Я умею водить войска, захватывать крепости и убивать врагов. Я совершенно не разбираюсь в сельском хозяйстве и строительстве. Ты пришла и решила все проблемы взмахом руки. Я бы просто посочувствовал Людвигу и поехал дальше.
— Я кнесса, — пожала плечами я. — Я с одиннадцати лет занимаюсь хозяйством.
— Послушай, — взял меня за плечи муж. — Я хочу тебя попросить. Останься со мной на год. Впрочем, больше — дай мне зиму, весну, лето и осень. Научи меня. Я больше не хочу убивать. Я почти умер однажды и понял, как это страшно и больно. Сейчас у меня есть замок Нефф и Пригорные земли. Я хочу жить дальше. Однако землевладелец я никакой. А ты умница.
Я посмотрела на него с растерянностью. Нет, мне, конечно, приятны его слова. Прямо мед. Но я вроде бы и не собиралась покидать замок Нефф. Его замок, ага! Мой замок, мои горы! Впрочем, он, вероятно, думает, что я рвусь к своему Таману в степь.