Милость Келсона
Шрифт:
— Я польщен, Аларик! Ты никогда прежде не просил об этом!
— Когда в последний раз мы отправлялись в большой поход, ты еще не был епископом, — Морган застенчиво улыбнулся. — Ты даже не был слишком уж хорошим священником, насколько я помню, — ну, то есть в том, что касается Церкви.
— Ну, это все формальности, — пробормотал Дункан, быстро снимая правую перчатку и оглядываясь по сторонам, чтобы выяснить, не наблюдает ли кто за ними. — Я все равно польщен. Я думаю, нам не стоит привлекать к себе излишнего внимания, так что на колени становиться ни к чему… просто наклони голову.
Келсон
Этот перстень еще шесть месяцев назад принадлежал епископу Истелину; он был срублен с его руки по приказу Эдмунда Лориса, и послан Келсону, вместе с пальцем Истелина, — как сообщение о горячем желании Лориса начать, вместе с союзной ему Меарой, глобальную войну против Дерини Келсона. Келсон отказался капитулировать, и за пальцем Истелина последовала его голова; и тогда Дункан заявил, что примет в качестве епископского кольца только перстень замученного Генри Истелина.
Но это кольцо было не только символом епископского звания; в нем таилась сила. И когда настал день посвящения Дункана, мысль о том, что он наденет перстень замученного епископа, завладела всем его сознанием, — по крайней мере, в утро церемонии. Морган утверждал, что видел нечто пугающее. Потом они объединили свои силы Дерини, чтобы выяснить, что отпечаталось на перстне, — и позже могли лишь сказать, что видели святого Камбера.
Магия Камбера таилась в самом золоте — оно было сосудом причастия, прежде чем превратилось в кольцо Истелина, — и металл, похоже, сохранил кое-что от своей прежней священной природы, несмотря на то, что прошел через огонь тигля и ковку, превращаясь из святой чаши в освященный перстень. И слабый отзвук этой особой магии окружил их обоих, когда Дункан легко коснулся ярких золотистых волос Моргана.
— Милостью Божией благословляю тебя, ныне и вовеки, — тихо произнес Дункан, чертя большим пальцем крест на лбу Моргана. — Именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Мгновение миновало, они направились во двор, и Дункан широко шагал к ожидавшим его солдатам, а Морган поспешил вслед за Келсоном. Архиепископы Браден и Кардиель, епископ Арилан, Нигель и группа придворных провожали войско. Но никого не удивило то, что королева Джехана отсутствовала.
Когда Дункан приблизился к центру переднего ряда, один из пограничных барабанщиков Дугала ударил в барабан. По этому сигналу барон Джодрел развернул новое боевое знамя, и яркий шелк засиял на солнце. Дункан придержал ткань, чтобы она не коснулась камней, и они с Джодрелом преклонили колена у нижней ступени, а солдаты замерли в салюте перед двумя архиепископами, приблизившимися для благословения.
— Omnipotens Deus, qui es cunctorum bencdicto et triumphantium fortitude… —
— Милостивый Боже, ты, который благословляет всех, который дает силу тем, кто восхваляет Тебя, — в Твоей бесконечной доброте услышь наши молитвы, и с небес Твоих благослови это знамя, идущее в битву, чтобы стало оно источником силы и победы над воинственными и восставшими народами. Вооружи нас Твоей силой, вселяющей страх во врагов Твоего избранника, короля Келсона…
Браден продолжал, а Дункан тем временем смотрел на одну из красных роз, разбросанных по сине-белым полосам штандарта. Розы символизировали верность Мак-Лайнов, а лев Халдейнов на красном поле, рядом с древком, означал, что король Келсон поддерживает клан.
Когда Кардиель окропил знамя святой водой, Дункан коснулся шелка губами, и оставался коленопреклоненным, пока Келсон спускался по ступеням, чтобы присоединиться к архиепископам. Когда король также на мгновение возложил свою монаршую руку на знамя, полсотни копий взметнулись в салюте.
— Примите это знамя, благословленное небесами, — сказал Келсон, помогая Джодрелу поднять штандарт. — Пусть оно повергнет в ужас наших врагов, и пусть Господь поможет тем, кто следует его пути, сохранить его незапятнанным.
— Аминь, — откликнулись Браден и Кардиель.
Лев Халдейнов затанцевал на ветру, когда Дункан отпустил шелк и лазурная и белая полосы с розами Мак-Лайнов мантией легли на его плечи. Дункан серьезно склонил голову, принимая плоскую золотую цепь, которую Келсон надел ему на шею, потом протянул королю сложенные руки — знак принятой присяги.
— Будь нашим полководцем на севере, герцог Дункан, — сказал король, сжимая руки герцога своими и одновременно поднимая Дункана на ноги.
— Повинуюсь, сеньор, и буду служить тебе верно, всей моей честью и моей жизнью!
— Кассан! — закричали воины Дункана, колотя копьями о щиты, когда король и герцог расцеловались.
Дункан и Джодрел со знаменем вернулись к строю. Дугал, на рыжеватой кобыле, под стать его волосам, ждал их чуть в стороне, держа в поводу серого коня Дункана.
Он усмехнулся, когда Дункан вскочил в седло и махнул рукой Келсону и Моргану, которые уже направились к своим коням, — их ожидал небольшой эскорт, который также должен был первые несколько миль пройти вместе с войском. На лестничной площадке стоял Нигель, к которому присоединились все три его сына. Они, епископы и небольшая группа не слишком знатных придворных наблюдали за тем, как король с Дунканом и Дугалом поворачивают вслед за кассанскими копьеносцами, которые уже исчезали за воротами.
— Ну, что ж. Отправились, — сказал Нигель Коналу, стоявшему со сжатыми губами и мрачным лицом. — Эй… что у тебя за лицо? Вообще-то мне казалось, что ты хотел отправиться вместе с Келсоном и Алариком.
— Он не смог, — сообщил тринадцатилетний принц Рори, нахально улыбаясь. — Пэйн спрятал все его верховые сапоги.
— Рори! Ты говорил, что не скажешь! — крикнул Пэйн, лягая брата в лодыжку и тут же ныряя между ним и отцом, потому что Конал бросился на него, сверкая глазами от ярости. — Папа, не разрешай ему бить меня!