Миля над землей
Шрифт:
Мой взгляд блуждает по ее фигуре. Несмотря на то что рубашка ей явно велика, я могу разглядеть очертания ее груди и талию. Небрежный наряд, очевидно, подобран наспех, в то время как свой я планировал и готовил заранее.
– Ты уверена, что тебе нужно идти? – спрашивает Стиви придурок-бармен, кладя перед ней на стойку ее кредитную карточку и чек.
– Уверена, – в ее тоне слышится сожаление. – Спасибо за выпивку, Джакс.
Джакс? Даже его имя кричит: «Я – козел».
– Да, спасибо, Джакс, – я повторяю его имя снисходительным тоном. – А теперь
– Прошу прощения? – одновременно произносят Стиви и бармен.
– Теперь ты можешь идти, – небрежно отмахиваясь, повторяю я.
Джакс переводит взгляд со Стиви на меня, выражение его лица полно замешательства. Он качает головой и уходит.
– Почему ты такой придурок? – спрашивает она, и ее тон полон отвращения.
Что ж, это сложный вопрос, поэтому я уклоняюсь от ответа.
– Это тот парень – придурок.
– Нет, тот парень был милым, и мы так хорошо и приятно болтали. А ты взял и все испортил.
– Ты все равно не собиралась идти с ним домой.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что ты решила уйти, оставив полную кружку пива на стойке и недосмотренную половину игры.
Стиви перекладывает два чека на барной стойке.
– Он оставил мне свой номер, – самодовольно добавляет она, кивая на лежащий на стойке чек. – И ночь еще только начинается.
Недолго думая, я хватаю чек с барной стойки и разрываю на кусочки, которые слишком малы, чтобы она смогла собрать их обратно. Я не совсем понимаю, зачем я это сделал, разве что мне просто нравится выводить ее из себя.
– Что, черт возьми, с тобой не так?
– Оказываю тебе услугу, Стиви. Позже поблагодаришь.
– Да пошел ты, Зандерс!
Я на мгновение замираю, изучая лицо Стиви и отмечая, что от нее исходит настоящий гнев.
– Твой маленький дружок-бармен хватал ту официантку за задницу, – я киваю в сторону блондинки-официантки за столиком, – всякий раз, когда они входили в кухню и выходили из нее. Потом, когда она отвернулась, он поцеловался с вон той официанткой, – я киваю в сторону другой, на этот раз с каштановыми волосами, – возле туалета. Вообще-то я не возражаю, если женщин несколько, но, по крайней мере, слежу за тем, чтобы они друг о друге знали. А этот парень – просто козел.
– Ты лжешь.
– Я не лгу.
Во взгляде Стиви мелькает разочарование, но она тут же возвращает себе напускную уверенность.
– Ну а если мне все равно? – с вызовом бросает она.
– Тебе не все равно.
– Ты засранец.
– Стиви, мы уже это обсуждали. Я в курсе.
Я достаю из бумажника двадцатидолларовую купюру и кладу ее на стол в качестве чаевых. Этот парень не должен был получить ни цента ни от нее, ни от меня, но я не хочу, чтобы она платила чаевые, когда он весь вечер вел себя так подло.
– У меня есть деньги.
– Рад за тебя, – я снисходительно похлопываю ее по плечу. – А теперь давай выкладывай.
– Что выкладывать?
– Почему ты за мной следишь? Стиви, ты в меня уже влюбилась? Сбавь обороты, милая. Прошел всего один день.
Она издает высокомерный смешок.
– Ты слишком любишь себя.
– Ну кто-то же должен.
В этом утверждении гораздо больше
– Ты фанатка «Дьяволов»?
Она игнорирует меня, сосредоточив свое внимание на том, как время приближается к перерыву.
– А? – рассеянно спрашивает она, когда разыгрывающий «Дьяволов» делает бросок, но промахивается, в результате чего к перерыву в игре сохраняется ничейный результат.
– Черт подери.
– Ты фанатка «Дьяволов», – повторяю я, на этот раз как утверждение, а не как вопрос. Но мне не нравится, что в первый раз она меня проигнорировала. Я к этому не привык.
– Да. Как-то так. – Она перекидывает ремешок сумочки через плечо так, что он ложится между грудей. Мой взгляд падает прямо на них. Потрясающее тело, такие изгибы. Она должна его демонстрировать, а не прикрывать мешковатой и слишком большой одеждой, которая, кажется, знавала лучшие времена.
– Ну а теперь, когда ты успешно испортил мне всю малину, – начинает Стиви. – Я могу идти?
Мое внимание возвращается к официантке с иссиня-черными волосами. Она не отрывает от меня взгляда, наполняя две бутылки кетчупом. Она пытается выглядеть соблазнительно, но то, как она ухмыляется мне с другого конца помещения, ударяя тыльной стороной ладони по донышку бутылки, выглядит довольно нелепо.
Отвлекая меня от неловкого зрительного контакта, у меня в кармане звякает телефон. Это сообщение от старшей сестры Линдси.
Линдси: Привет, Эв. Не хочу портить твою первую выездную игру в сезоне, но мама раздобыла мой номер телефона. Я не знаю, как ей это удалось, но она звонила уже три раза, пытаясь узнать и твой номер. Короче говоря, не отвечай ни на какие неизвестные звонки. Скучаю по тебе, братишка.
Я, приоткрыв рот, продолжаю таращиться на экран телефона.
Я ничего не слышал о матери уже два года, с тех пор как она явилась на одну из моих игр и попросила у меня денег. На что я, конечно же, ответил «нет». Она раздобыла мой номер телефона, звонила без остановки и, наконец, явилась лично. Я не могу скрывать свое местонахождение, расписание моих игр выложено в интернет, но она – одна из причин, по которой я так щепетильно отношусь к тому, кому даю свой номер телефона. Мне приходилось менять его больше раз, чем я могу сосчитать.
– Ты в порядке? – спрашивает мягкий голос.
– А? – Я поднимаю глаза и вижу нежный и обеспокоенный взгляд цвета морской волны.
В данный момент моя уверенность пошатнулась, и существует лишь несколько избранных, перед которыми я могу опустить забрало. Стюардесса с подобным отношением ко мне – не из их числа.
– Я в порядке, – огрызаюсь я, чувствуя, что она меня подловила.
– Черт, мне-то какое дело.
Бар внезапно кажется переполненным и жарким. Я не страдаю клаустрофобией, но сейчас мне кажется, что у меня может быть приступ. Я сжимаю кулак. Мои ладони становятся липкими, порыв теплого воздуха касается щек, и зрение слегка затуманивается. Я пытаюсь вдохнуть, но в помещении не хватает воздуха.