Милые роботы (сборник)
Шрифт:
— Ну, ветошку какую-либо. Утюг за ручку прихватить.
— Ах, вой что…
Из термоцеха принесли кусок асбопленки. Евдокия Тихоновна подняла утюг… Через несколько минут в кабинете Гелия Биотоповича пахло свежевыглаженной тканью. Разглаженный сарафан опять намочили, опять высушили. За утюг взялся сам главный инженер. Он обжег себе пальцы, но в основном справился. Потом взялся Гелий Биотопович, у него тоже получилось, хотя и не так гладко — все-таки у главного инженера было два высших образования.
Потом стали гладить все, кто хотел.
Конструкторы
Правда, главный инженер высказал опасение, что потребители, привыкшие к изящным, прекрасно отделанным новинкам, созданным на базе новейших достижений техники, не захотят иметь дела с допотопным аппаратом.
Евдокию Тихоновну торжественно проводили, предварительно напоив чаем с настоящим липовым медом, который хранился как эталон в отделе дегустации.
Техсовет собрался сразу после отъезда Евдокии Тихоновны. Споров не было. Аппарат БТР типа «утюг» без всяких изменений пошел в производство. Главный инженер заикнулся было о необходимости вставить в подошву утюга микронагреватели и усовершенствовать ручку, но Гелий Биотопович испуганно замахал на него обеими руками.
Так и оставили старинной одежде — старинный инструмент!
Через неделю «утюги» появились на витринах ателье — как раз ко времени: фабрики спецпошива выпустили первую партию женского платья фасона — «сарафан».
Завод бытовых автоматов получил много благодарностей от потребительниц. Все они отмечали простоту и техническое изящество БТР типа «утюг».
СЧЕТНАЯ МАШИНА И РОМАШКА
Счетно-анализирующая машина САМА-110 считалась машиной высшего класса: она весила четыре с половиной тонны, стоила очень дорого и занимала самую большую комнату в первом этаже вычислительного центра.
Она имела необъятные кладовые памяти, рефлексную связь — для уточнения вводимых данных, квантоводифференциальную логику — для меняющихся параметров и много других усовершенствований, столь же понятных по названиям. Она делала несколько сот тысяч операций в секунду, работала несравнимо быстрее, нежели человеческий мозг, и решала всевозможные задачи о десяти часов утра до трех часов дня, кроме выходных.
Ромашка была обыкновенным цветком — беленькие лепесточки вокруг желтых тычинок, па тоненьком стебельке. Она не стоила ничего и не делала ничего. Она просто росла на лесной полянке, неподалеку от загородного шоссе…
В вычислительный центр обращались многие организации, начиная от филиала Академии и кончая районным универмагом готового платья. Не всегда самые трудные задачи поступали от Академии.
Хотя САМА-110 была весьма эрудированная машина, все же думать и непосредственно оперировать человеческими понятиями она не могла. Она не понимала русского языка. Она вообще не понимала человеческого языка. Она пользовалась в своей работе собственным, машинным языком — чередованием невразумительных нулей и единиц, условных «да» и «нет». Поэтому условие любой задачи нужно было предварительно перевести с человеческого языка на цифровой, понятный матине язык, или, попросту говоря, составить для нее программу.
Составление программы — тонкая и ответственная работа, от которой зависит и правильность ответа и вообще возможность решения задачи. Тут требуется математическая находчивость, фантазия, интуиция — качества, которыми пока обладает единственная машина в мире — человеческий мозг.
Теперь уже станет понятным, чем занимался Дима Заячкин, молодой инженер-программист вычислительного центра, с десяти часов утра до трех часов дня, кроме выходных…
А ромашка?.. О ромашке речь еще будет впереди…
В выходной день Дима Заячкин стоял перед зеркалом и подбирал галстук к новой, только что купленной рубашке.
Галстуков у Заячкина было всего три, но примерял их он вот уже более получаса. Он завязывал один, расправлял его, потом некоторое время рассматривал свое отражение в зеркале, хмурился, снимал галстук и завязывал другой.
Каждый, кто хотя бы мало-мальски разбирается в кибернетике человеческих взаимоотношений, догадался бы, что Заячкин идет на свидание. Что Заячкин влюблен.
Догадался об этом и сам Заячкин.
Но вот любят ли его?..
Здесь у Заячкина не было твердого мнения. Иногда он думал, что любят. Иногда думал, что не любят. То его душу наполняли восторги, то оставалось одно мрачное отчаяние… В жизни часто бывает так.
Сегодняшнему свиданию Заячкин придавал особое, решающее значение. Сегодня он твердо намерен спросить Вику… Задать ей самый древний и единственный по своей важности вопрос: да или нет? Он — Заячкин или… этот… Савченко — программист с «Урала-10».
Вот потому-то и галстук он выбирал с таким видом, с каким, скажем, в семнадцатом веке какой-нибудь там виконт де Икс выбирал себе шпагу, которая должна будет решить роковой спор с графом де Игрек о том, кому суждено добиваться взаимности у герцогини де Зет.
Концерт в консерватории, где училась Вика, начинался в восемь. В семь часов Заячкин последний раз примерил каждый из галстуков… и надел рубашку с отложным воротничком.
Последний раз оглядел свое отражение в холодном зеркале.