Мимо денег
Шрифт:
— А раньше где жили?
— Да по-разному. Дима со Славиком в Ханкале, а я из Риги. Взяли всех уже здесь, в Москве. На пустыре налет был.
— Родители так просто отдали?
Легкое облачко пробежало по веснушчатому личику.
— Их родителей в Чечне перебили, а моего папаню на пустыре кокнули. Он не хотел отдавать. Ему череп железякой проломили.
— Не ври, — вмешался, покраснев, Славик. — Моя маманя живая.
— Отбей! — резко цыкнул Игорек. — Живая, как же… Сам говорил, духи в ельник
— Увели, — упорствовал Славик. — Но не убили. Они иногда не убивают сразу. Моя мамка красивая.
Ребятишки, видя, что ничего страшного пока не происходит, оживились, отмякли. С любопытством поглядывали на Корина. Это его не удивило. Он открыл нарядную коробку шоколадных конфет, которую прихватил из бара.
— Угощайтесь, пацаны.
Детишки переглянулись и по очереди каждый взял по конфете. Но есть не стали, зажали в кулачках.
— Может, еще чего хотите? Не стесняйтесь. Перед игрой надо подкрепиться. Хотите по глоточку?
— Выпить можно, — смутясь отозвался Игорек. — Еще лучше, дяденька, подымить бы. Или марафетику нюхнуть.
— Чего нет, того нет. Зато выпить найдется.
Корин откупорил бутылку виски, налил ребятишкам граммов по пятьдесят. Все трое сидели чинно, как маленькие старички: в одной руке стакан на уровне груди, во второй шоколадка. Лица умиротворенные.
— Ну, — сказал Корин, — будем. Как говорится, чтобы дома не журились.
— А вы сами, дяденька? Не пьете?
— Мне нельзя. Я спортсмен.
Мальчики лихо опрокинули стаканы и одновременно зачавкали шоколадом. Первый раз подал голос и Дима, сосредоточенный круглощекий крепыш.
— У меня тоже мамка живая. И брательник есть.
— Иди ты! — ехидно сморщился Игорек. — Где же они?
— Сам знаешь… — и вдруг дерзко выпалил: — В Америке, вот где!
— Ух ты! — Игорек изобразил восхищение и по-свойски подмигнул Корину: алкоголь подействовал мгновенно. — И что они там делают? Лаптями торгуют?
— Батя мастерскую открыл, он по иномаркам спец. А мамка помогает.
— У тебя есть доказательства?
— Отстань от него, — попросил Славик. — Он сейчас заревет. А мы на работе.
У крепыша Димы впрямь глаза покраснели.
— Тебе завидно, потому и злишься.
— Чему завидовать? Что у тебя мозги набекрень?
Корин решил, что с него довольно детской болтовни. Достал из жестяной коробочки лезвие «Балтика», проржавевшее по краям. Этим лезвием он пользовался в исключительных случаях, когда обстановка благоприятствовала неспешному отдыху.
— Игра! — объявил строго. — Объясняю правила. Надеюсь, трусаков среди нас нет?
Увидев тусклую пластинку металла, пацаны враз проглотили языки.
— Значит, так… Каждый вскрывает вену на руке и кровь спускает аккуратно в стакан. Кто наберет больше, тот считается победителем.
— Приз, небось, пустельга? — пискнул Игорек.
Корин помахал перед ребячьими носами стодолларовой купюрой.
— Пустельга, говоришь? А это что?.. Давай, герой, делай ставки. Покажи пример хлопцам.
Мальчик решился, взял бритву. Им некуда было деваться, и по обреченным детским личикам Корин видел, что все трое прекрасно это понимали. Никто и не думал взбрыкивать. Обостренным слухом он с упоением вслушивался в перестук трех крошечных метрономов, отсчитывающих последние секунды. Вот она — классическая схема обустройства растительной жизни природы. Не та, когда хищник настигает жертву и в жутчайшей схватке вонзает в нее клыки, а естественная, разумная, благословенная свыше: слабые существа смиренно сливают соки для поддержания функций более сильной особи. Закон выживания, заключенный в эту схему, по существу (опять прав Дарвин) является единственной благодатной силой, противостоящей хаосу бессмысленного разрушения.
Игорек надрезал вену на запястье точным движением наркомана, но кровь сцеживалась плохо и была какого-то неопределенного свекольного цвета. Корин помог ему, промассировав худенькую руку от плеча вниз. Следующим, с безразличной миной, вскрыл вену Славик, за ним и Дима, но тот заранее напустил соплей, поэтому (от нервного напряжения) кровь еле сочилась, как из проколотого пальца.
— Постыдись, — упрекнул его Корин. — Неужто не хочется разбогатеть?
— Хочется, — борясь со слезами, ответил мальчонка. — Но ведь больно же, дяденька.
— Ничего, — утешил Корин. — Сперва больно, потом будет сладко.
Всего удалось нацедить от трех доноров не больше половины стакана, что стало очевидно, когда Корин слил кровь в одну посудину. Он мог бы, разумеется, убыстрить процесс, но это значило немедленно умертвить малышню, что-то в нем сопротивлялось этому. Какое-то неясное, трепетное воспоминание, связанное с эпизодами собственного детства. Он двумя глотками всосал голубовато-алую, пряно пахнущую жидкость. В горле слегка запершило. Мальчики наблюдали за ним с уважением и, без сомнения, с глубоким пониманием важности и неизбежности происходящего.
— Что носы повесили, соколята? — ободрил Корин. — Понравилась игра?
— Игра как игра, — ответил за всех Игорек. — Вы обещали приз. Передумали?
— Почему передумал? Правила нехорошо нарушать. И кто, по-вашему, победил?
— Игорек, конечно, — буркнул Славик.
— А ты как считаешь, Дмитрий?
Мальчик пошмыгал носом.
— О чем говорить… У него кровищи больше всех. Потому что вчера булку с маслом жрал.
Корин разлил по стаканам понемногу виски.