Мимолетная страсть
Шрифт:
Впереди его ждало куда худшее. Сразу вслед за графиней, едва не наступая на ее невысокие практичные каблуки, на Финеаса надвигалась тучная матрона в гофрированном платье цвета лаванды. Он заставил себя обаятельно улыбнуться и протянул ей руку, но она отшатнулась, громко ахнув. Ее челюсть упала, скрывшись в бесчисленных колыхающихся подбородках, которые спускались до жирной линии декольте. Она в ужасе смотрела на Финеаса, полностью перекрыв дорогу остальным гостям.
— Чарлз, это он! — воскликнула она на удивление тонким и пронзительным для такой
— Добрый вечер, Блэквуд, — кисло произнес Чарлз Мейтленд из-за спины лавандового бегемота, не утруждая себя улыбкой. — Не думал, что вы будете тут сегодня. Это моя мать, леди Онория, вдовствующая графиня Эшдаун. — Он тоже посмотрел на застывшую женщину, стоявшую, прижав к груди руки, словно Финеас был не маркизом в бальном зале, а крысой в ее кладовой. — Ради всего святого, сделайте наконец реверанс, мать. Нельзя вести себя с ним так грубо.
Онория Мейтленд присела и окинула Финеаса взглядом. Многочисленные подбородки леди порозовели.
— Ну и ну, — пробормотала она.
Чарлз нахмурился и повел ее поздороваться с Каррингтоном. Финеас отметил, что Чарлз не представил ему свою невестку. Графиня превосходила по положению своих родственников, и представить ее полагалось первой, но она тащилась за ними как тень.
— Я вижу, Чарлз Мейтленд тоже тут, — с язвительной усмешкой произнес Адам.
— К несчастью, — ответил Финеас.
Мейтленд наверняка большую часть вечера просидит в комнате для игры в карты. После того как он выпьет несколько бокалов шампанского и опрокинет немало рюмок бренди, нужно будет задать ему пару-тройку хитрых вопросов о безвременной смерти Роберта Мейтленда. Финеас взглянул на вдову, гадая, что потребуется, чтобы развязать язык ей.
Она повернулась, чтобы присесть в реверансе перед Каррингтоном, но ее оттолкнула леди Онория.
— Добрый вечер, ваша светлость! — визгливо прокричала та и присела так низко, что Чарлзу пришлось помочь ей подняться.
Леди Изабель сделала шаг назад и остановилась в стороне от семьи, устремив взор на широкую спину свекрови. Руки она скромно сцепила, они ярко белели на фоне темного платья. Выглядела она в отличие от прочих Мейтлендов изящно и благородно.
— Полагаю, леди Онория считает, что человек в возрасте Каррингтона должен быть глухим, — прошептал Адам. — Подобный разговор будет трудно не подслушать.
— Добрый вечер, мадам, — ответил герцог с любезным, но равнодушным видом, который приберегал для людей ниже его по положению. Финеас отлично знал этот взгляд и теперь внимательно наблюдал за тем, как черты лица деда принимают высокомерное выражение.
— Дед, это Изабель, графиня Эшдаун, — сказала Марианна. Ей пришлось взять Каррингтона за руку и перегнуться через Онорию, чтобы показать на изящную вдову. — Ее сын — большой друг Джейми.
Финеас с трудом сдержал усмешку — старый герцог даже покраснел, настолько неподобающе прозвучало это неуклюжее представление.
Проходящие
— Графиня Эшдаун, — пробормотал Каррингтон, окинув взглядом ее убогое платье. — А где же граф Эшдаун?
— Конечно же, дома, в постели, ваша светлость, — вмешалась Онория прежде, чем Изабель успела открыть рот.
Финеас заметил, что Изабель покраснела. Он не мог не отметить, как полыхнул яростью ее взгляд, прежде чем она опустила глаза, а на ее белом горле бился пульс, то ли от волнения, то ли от смущения, то ли от гнева. Руки Изабель сцепила с такой силой, что черные атласные перчатки сморщились.
— Он болен? — осведомился Каррингтон, переводя взгляд с Онории на Чарлза, а потом на Изабель и озабоченно нахмурившись.
— Кто? — рассеянно удивилась Онория. Ее узкие глазки отыскали Миранду. Финеас ощетинился. Леди выглядела так, словно собралась пообедать его сестрой.
— Граф Эшдаун, разумеется, — ответил Каррингтон, глядя на Изабель. — Ваш супруг, мадам.
— Он умер, — равнодушно бросил Чарлз, тоже уставившийся на Миранду. Та неуверенно порозовела. Чарлз подался в ее сторону с откровенно развратным видом и разве что не пускал слюни. Финеас шагнул было вперед, но Адам схватил его за рукав.
— Осторожней, Фин, — пробормотал он. — Что скажет Каррингтон, если ты начнешь драку на дебютном балу своей сестры еще до того, как она станцует первый танец?
Каррингтон с испуганным изумлением смотрел на Изабель. Она улыбнулась, и это преобразило ее черты. Слегка.
— Граф Эшдаун — это мой сын, ваша светлость. Но поскольку ему всего пять лет, он в самом деле сейчас дома, в постели, — коротко объяснила она. Финеас заметил, что Изабель украдкой кинула раздраженный взгляд на Онорию и Чарлза, но они не обратили на это внимания, поскольку ее недовольство исчезло так же быстро, как и появилось.
Было очевидно, что леди не жалует своих родственников. Гнев проглядывал в том, как графиня склоняла голову, в напряженных мышцах ее челюсти и изящной шеи, но на лице не отражалось никаких эмоций. Впрочем, это не делало ее более интересной.
Если у Изабель Мейтленд и есть тайна, Финеас выяснит это еще до конца вечера. Он посмотрел на деда, все еще осажденного Чарлзом и Онорией. Правый глаз Каррингтона начинал опасно подергиваться.
— Благодарю за то, что пришли, — подчеркнуто произнес герцог, но Мейтленды отходить не собирались.
— Скоро ли вы начнете принимать брачные предложения леди Миранде? — вопросила Онория.
Финеас почувствовал, как все его нервы напряглись. Он одним глотком прикончил шампанское и с преувеличенной осторожностью поставил бокал.