Мимолетное сияние (Марина Мнишек)
Шрифт:
Предчувствия не обманули Марину. Сапега впрямую заявил:
– Дело Дмитрия проиграно. Против него стоят не только король Сигизмунд и царь Василий. Против него вся Московия скоро подымется. Вот увидите, ясновельможная пани, что падет ваш супруг не в бою, не при государственном перевороте, как пал первый Дмитрий, а от рук какого-нибудь невидного мещанина либо стрельца. А еще хуже, ежели наколет его на копьецо обыкновенный немытый татарин, коему почудилось, что наш «государь» непочтительно взглянул на его мурзу!
«Типун тебе на язык!» – подумала Марина с искренней тревогой.
– Я предлагаю вам свою руку, – продолжил Сапега. – Руку,
– То есть вы желаете стать царем в России? – уточнила Марина, подумав, что этот трон манит авантюристов всех мастей, в точности как медом намазанный ломоть хлеба манит мух. Но отчего этим легкомысленным людишкам кажется, что овладеть престолом так уж просто? А ведь овладеть – это еще полдела, главное – удержать его!
– Царица здесь только вы, моя ненаглядная панна, – склонился перед ней Сапега. – Вы законная царица Московии и полновластная властительница моего сердца.
Он выпрямился и вдруг стремительно оказался рядом с Мариной, схватил ее за талию, потянул к себе:
– А вот теперь вы точно моя пленница! Я вас никуда не отпущу от себя!
Марина уперлась в его грудь вытянутыми руками и смотрела в лукавые желтые глаза, задумчиво прикусив губу.
Слова Сапеги можно было понять двояко. В них крылась угроза… Однако Марина не спешила вырваться из его объятий именно потому, что оставаться рядом с ним было так же опасно, как оттолкнуть его. Она давно знала, что Сапега к ней неравнодушен: еще в Польше на каком-то балу пытался объясниться в любви. Его всегда влекло все неприступное: невеста русского государя, жена русского царя, царица московская…
Она уже совершенно точно знала, как обойтись с Сапегой, чтобы не заиметь в его лице серьезного врага. Способ был только один… причем весьма приятный.
Марина с тайной усмешкой вспомнила, как боялась когда-то близости с мужчиной. Теперь она понимала, что это – ее главное оружие… против мужчин, и готова была испытывать его сколь угодно часто. Боже мой, боже, какой долгий, невероятно долгий путь прошла она от той самборской недотроги, которая гнушалась и руку влюбленному пажу лишний раз протянуть для поцелуя! Репутация неприступной красавицы была идолом панны Марианны. И вот этот идол рухнул, разбился вдребезги…
Удивительно, насколько свободно она себя теперь ощущала. Словно бы цепи какие-то свалились с рук и ног.
Она изо всех сил пыталась отвечать на затейливые ласки Сапеги, но перед глазами мелькало не это круглое лицо с пышными усами и желтыми глазами (в Сапеге было нечто кошачье), а то, другое, страстное, зеленоглазое…
Потом Марина какое-то время лежала рядом со спящим, мрачно вглядываясь в темноту и мысленно сокрушаясь. Да… плохи дела, гораздо хуже, чем ей казалось. Мало того, что забеременела от казацкого атамана, так еще, кажется, влюбилась в него, если только его и видит, даже когда лежит в объятиях другого мужчины!
Нет, даже мыслей этих нельзя допускать в голову. Любовь – это для тех, у кого есть на нее время. У Марины же этого времени нет, значит… А вот беременность – от этого так просто не отмахнешься. Да и не стоит. Только надо поступить разумно, разумно… Надо убедить Дмитрия, что ребенок –
Той же ночью, покинув спящего Сапегу с куда большей легкостью, чем она недавно покидала спящего Заруцкого, Марина ушла в Калугу – верхом, уведя за собой три сотни донских казаков, готовых вновь послужить царю Дмитрию.
Слитный топот копыт разбудил Сапегу. Воевода выскочил из дому полуодетый, в наброшенной на плечи медвежьей дохе, завопил часовым:
– Не пропускайте их!
Громада всадников заклубилась перед стеной. Засверкали выхваченные из ножен сабли, однако Марина вырвалась из толпы и осадила коня перед Сапегой.
– Вели отворить! – выкрикнула она пронзительным голосом. – Не то я дам тебе бой! Твое войско сейчас спит – мое порубит вас всех в щепы, а тебя первого! Думал, царица теперь твоя будет? Никогда! Вели отворить!
Сапега умел признавать поражение и знал, что в военном деле ценится не только умение побеждать, но и умение красиво проигрывать.
– Открыть ворота! – злобно рявкнул он, но тотчас вздел на лицо улыбку и отсалютовал пролетевшей мимо него всаднице обнаженной саблей.
С каким удовольствием он обрушил бы эту саблю ей на шею!
Странная теперь у Марины была жизнь!
Помнится, было время, когда ей снилась крутая лестница. С величайшей осторожностью поднявшись высоко-высоко, она вдруг ощущала, что ступеньки колеблются под ногами. В следующее мгновение лестница складывалась, словно гармошка, и Марина повисала в воздухе, понимая, что сейчас грянется оземь. Само падение не снилось никогда – Марина успевала проснуться, задыхаясь от страха, в ледяном поту.
Вот в этом состоянии – еще не свершившегося падения – она находилась сейчас постоянно.
Дмитрий метался от Калуги в Коломенское, от Боровского в Угрешский монастырь, оттуда в Серпухов… Бой следовал за боем – удачи сменялись поражениями. Его всюду сопровождали донцы во главе с Заруцким, который однажды как ни в чем не бывало появился в Калуге с несколькими тысячами войска, – и Марина с Барбарой.
Беременность утомляла Марину необычайно, и чем дальше, тем становилось тяжелее. Даже появление Заруцкого не вывело ее из состояния того оцепенения, в каком она теперь пребывала. Иной раз до такой степени все становилось безразлично, что хотелось уснуть вечным сном, только бы не суетиться больше.
Так чуть не произошло в Угрешском монастыре. Тогда Дмитрий все еще хотел держаться поближе к Москве. Однако польский гетман Жолкевский, пленивший царя Василия Шуйского, пошел через Москву с намерением захватить «вора». Действовали поляки в такой тайне, что почти в обхват стали вокруг монастыря. Но это каким-то чудом стало известно касимовским татарам [12] , которые никак не могли выбрать себе господина и служили то полякам, то Дмитрию. Вот и на сей раз так вышло, что сам Ураз-Махмет, касимовский царь, уже был у Жолкевского, а сын его продолжал держаться за Дмитрия. Более того, с ним у «вора» оставались его мать и жена. Жалея своих, Ураз-Махмет тайно послал к Дмитрию человека с предупреждением. Посланный прибыл в последнюю минуту, поэтому уходили из монастыря чрезвычайно поспешно.
12
Касимов – город на Волге, неподалеку от Казани.