Мимолетное увлечение
Шрифт:
– Да, знаю, но хотя бы никому не придет в голову искать нас здесь.
Лула невольно засмеялась:
– Нас при всем желании не смогли бы найти – тут тьма кромешная!
– Здесь где-то должен быть выключатель.
Тристан принялся ощупывать стены и случайно наскочил на Лулу.
– Ой! Это моя нога! – пискнула она, когда рядом тяжело опустилась его ступня.
– Извини.
Не похоже, чтобы он извинялся. Скорее веселился.
– Нет, никак не могу его найти. – Мягкий поток слов, прошелестевший прямо у ее уха, заставил Лулу осознать, что Тристан стоит
– Наверное, свет нам и не нужен. Учитывая то, что ты и так едва смотрела на меня этим вечером. – Голос Тристана звучал легкомысленно, но Лула уловила резкие нотки негодования, и внутри у нее все заныло от угрызений совести.
– Так ты собираешься сказать мне, в чем все-таки дело? – на сей раз серьезно спросил Тристан.
Луле ничего не оставалось, как рискнуть и выложить все как есть. Так больше не может продолжаться, нельзя же все время притворяться!
Она тяжко вздохнула:
– Честно говоря, Тристан, весь вечер я была слишком озабочена тем, чтобы поддерживать эту игру в «Ослепительную Таллулу Лэйзенби». Я не хотела подвести тебя и радиостанцию.
– О чем ты говоришь? – Он был явно сбит с толку.
Лула покраснела от досады и торопилась выложить все, пока окончательно не утратит самообладания.
– Дело в том, что Лулы, которую, как тебе кажется, ты знаешь, не существует. Я настоящая ничуть не похожа на ту личность, которую все слышат в прямом эфире. «Я», которую ты видел той ночью в гостиничном номере, была выдумкой. Я играла в игру, притворившись женщиной, которую придумала для радио. И, начав играть эту роль ради тебя, уже не смогла остановиться. Но я совсем не такая. Я застенчивая. Мне нравится читать, проводить тихие вечера дома и растворяться в толпе, а не находиться в центре внимания.
Повисла пауза, и воздух между ними всколыхнулся, словно Тристан поудобнее устроился в тесном пространстве. Внутри у Лулы все сжалось от острого желания ощутить его прикосновение.
– Мне очень жаль, что я попросил тебя приехать на это ужасное сборище, – пробормотал Тристан. – Я и не думал, что ты так ненавидишь подобное общение.
Теперь он стоял совсем близко, и Лула чувствовала исходивший от него жар.
Она скривилась, а потом захихикала, осознав, что Тристан не видит ее гримасу. Хорошо, что он так и не нашел выключатель, – удивительно, насколько проще было говорить о таких сложных вещах в темноте.
– Ничего страшного. Это моя, только моя проблема. Я всегда была стеснительной. В школе вела себя тихо, никогда не поднимала руку и не высказывалась во весь голос. Но потом я стала чувствовать себя невидимкой и осознала, что нужно справляться со своими комплексами. Так что теперь притворяюсь уверенной в себе и разговорчивой, и мне почему-то все верят. Я до сих пор прихожу в ужас от общения, боюсь впасть в ступор, лишиться дара речи и начать бестолково пялиться на собеседника. С тобой когда-нибудь случалось нечто подобное?
Он тихо засмеялся:
– Нет. На случай, если ты не заметила, сообщаю: я – из тех людей, которых
Сердце Лулы забилось чаще, стоило его словам дойти до ее сознания.
– Ты думаешь, все дело в этом? В интроверсии?
Тристан снова пошевелился, и внутри у Лулы все разочарованно заныло, когда она поняла, что он, должно быть, просто прислонился к стене напротив нее. Во всяком случае, теперь его голос звучал чуть в отдалении.
– Да, таков мой дилетантский диагноз. Однажды, когда несколько моих подчиненных никак не могли поладить друг с другом, я пригласил на фирму психолога. Она-то и объяснила: чтобы зарядиться энергией, экстравертам требуется общаться и находиться среди людей, тогда как интровертам нужно бывать в одиночестве и тишине. Словом, вести себя так, как ты после своей передачи. Случаи ступора – это такое же проявление интроверсии. В этом нет ничего плохого – от природы вы более вдумчивые, взвешенно подходите к решению задач.
– Ха. – Лула никогда не задумывалась над тем, что ее потребность в уединении после передачи или вечеринки настолько нормальна, что у этого явления есть название. А она-то считала это патологической стеснительностью или неспособностью справляться с давлением прямого эфира! – Я верила родителям, всю жизнь твердившим про мою застенчивость. Им, таким компанейским, было очень трудно с некоммуникабельной дочерью. Большую часть времени они просто говорили за меня.
– И только посмотри, чего ты в итоге добилась: ведешь самое крутое и насыщенное шоу на одной из лучших радиостанций в Лондоне!
Лула прыснула:
– Ага, и я понятия не имею, как это вышло.
– Исключительно благодаря упорному труду и целеустремленности.
По его тону Лула поняла, что Тристан впечатлен успехами, которых она добилась в работе над собой. На сей раз ее лицо запылало от удовольствия, и Лула еще раз мысленно возблагодарила царившую в кладовке темноту.
– Ну да, вообще-то… я получила степень в сфере средств массовой информации, но и представить себе не могла, что меня так увлечет диджейство. Я всегда думала, что буду заниматься чем-то за кадром, но эта профессия помогла мне обрести собственный голос. Мне нравится анонимность радио, она очень меня выручает.
Тристан находился так близко и все же не касался ее, что заставляло сам воздух вокруг них пульсировать от напряжения.
– Знаешь, меня по-настоящему тронуло то, что ты согласилась пойти со мной, несмотря на то что тебе так тяжело даются подобные мероприятия. Признаться, я думал, ты не хотела идти со мной после того, что я рассказал тебе о своей семье… и обо всем остальном. – Судя по тому, как хрипло и низко звучал его голос, Тристан тоже чувствовал это взрывоопасное напряжение.
– Нет. На самом деле причина была не в этом. – Слова застыли в ее горле, когда Лула почувствовала, что Тристан снова придвинулся, обдав ее своим жаром и притягательным ароматом. – А пришла я сюда потому, что была нужна тебе.