Мини-футбол на Маросейке
Шрифт:
Часть II. Путь на Друк-Юл (рукопись)
Париж — Ассам — Друк-Юл
— Timeo qui nocuere deos, [38] — насмешливо произнес Поль Куртьё. — А ведь это великая мудрость, Виктор: не вмешивайтесь в дела высших и вы проживете спокойную, долгую жизнь. Тысячелетняя мудрость обывателя. Помнишь, в русской литературе — ты ведь у нас знаток ее — притчу о маленькой рыбке, которая все время дрожала, всего боялась, не высовывалась из своей норки, но зато долго жила?
38
Боюсь
— Сказка о премудром пескаре Салтыкова-Щедрина. [39]
— Да, да, именно о премудром. Вопрос только в том, где граница этой премудрости? Где жизненно необходимый компромисс переходит в обыкновенную человеческую подлость? Дело еще в том, что с каждым новым веком человеку все труднее укрыться в своей норе, а сегодня это совсем невозможно. В искусственном вакууме больше жить не может никто. Никто уже не застрахован от того, что может сгореть в геенне атомной.
39
У М. Е. Салтыкова-Щедрина — «пискарь».
— Знаете, Поль, в истории мне, пожалуй, больше всего не нравятся люди, которые развязали вторую мировую войну. Точнее, позволили развязать. Гитлер безусловно был психически ненормальным…
— Извини, Виктор. Если посмотреть внимательно историю человеческих войн, многие из них начинались правителями, которых трудно назвать нормальными. Только дело в том, что эти ненормальные правители становились у власти в силу объективных исторических причин. Часто определенные круги именно для того и выталкивали наверх честолюбивых «шизиков», чтобы те могли начать войны. Так вытолкнули Гитлера и его компанию: экономическим королям Германии нужно было «жизненное пространство».
— Да, но я не договорил, Поль. Я как раз имею претензии к Даладье и Чемберлену, [40] все-таки они и им подобные позволили фашистам начать мировую бойню.
— Ты прав. Только у наших правителей была в то время своя логика: думали, что Адольф Гитлер повернет на Восток и этим удовлетворится. А он начал с нас, а уж потом полез на Россию, где, к счастью, свернул себе шею. А Чемберлен был как раз тем премудрым карасем, о котором мы говорили.
— Пескарем.
40
Даладье и Чемберлен — руководители Франции и Англии, проводившие политику уступок Гитлеру в надежде, что он начнет войну с СССР.
— Да, пескарем. Только пескарем уж в тридцатые годы быть не годилось. Повезло крупно англичанам, что немцы не осуществили свою операцию «Морской лев». [41] Так вот. Мы тоже не можем быть пескарями. Знаешь, как говорят: не мы, так кто? Мы выступили против денежных богов планеты и будем твердыми, хотя и осторожными.
Разговор проходил в кабинете Куртьё в Солони после благополучного возвращения во Францию всех членов экспедиции, уничтожившей компьютер в Карибском море. Мы не знали, располагает ли «Грейт пасифик энд атлантик ойл» какими-либо данными о нашей деятельности, но тщательно готовились к возможному нападению. Часть научных исследований и особо ценного оборудования была перенесена в секретные лаборатории
41
«Морской лев» — кодовое название операции по захвату вермахтом Британских островов.
Поль приглашал поочередно всех сотрудников и подробно беседовал с каждым. Видимо, инструктировал, что, как и где должен делать данный человек в чрезвычайных обстоятельствах. Сегодня как раз настала моя очередь.
— Я в тебе никогда не сомневался, Виктор, — продолжал между тем нашу беседу Поль. — И я хотел бы тебя посвятить в тайны, в которые мало кто посвящен. Сейчас я дам тебе одну рукопись, ты внимательно ее прочтешь, никуда не вынося из своей комнаты, а потом мы поговорим с тобой о планах на будущее.
Он достал из ящика письменного стола увесистый том, отпечатанный на машинке, и протянул его мне.
— То, что ты держишь сейчас в руках, Виктор, написано мною. Помнишь, я обещал тебе когда-то рассказать о происхождении моего богатства. Прочтя этот фолиант, ты многое поймешь. Я постарался систематизировать и более или менее точно изложить воспоминания, рассказы моего отца, который много лет провел в Индии и в некоторых других местах Азии. Иди читай. Только приготовься узнать о вещах совершенно невероятных.
Отец мой, Раймон Куртьё (так начиналась рукопись) был симпатичным, жизнерадостным малым, имевшим счастье (в отличие от большинства парижан) родиться в собственном фамильном особняке. Особняк, переходивший по наследству из поколения в поколение по отцовской линии, свидетельствовал о некоторой знатности рода Куртьё, а также о его материальном благополучии (поскольку строение ни разу не продавалось с молотка за долги). Фамильный особняк находился на улице Фезандри, близ Булонского леса, — обстоятельство, весьма способствовавшее занятиям молодого Раймона верховой ездой. Отец увлекался также плаванием и гимнастикой.
Будучи сыном состоятельных родителей, Раймон мог позволить себе в молодости не слишком заботиться о выборе будущей профессии. Он получил хорошее домашнее воспитание и образование: неплохо рисовал, играл на различных музыкальных инструментах, говорил на нескольких иностранных языках. Кроме того, позже он с успехом окончил Парижский университет.
Однако после окончания университета Раймону все же пришлось решать, чем он будет заниматься в жизни. Жениться он не собирался: знакомые девушки казались ему пустыми, ограниченными и не вызывали глубоких чувств. Поступать на службу или превращаться в коммерсанта у него также не было желания. После зрелых размышлений и с разрешения родителей Раймон решил поездить по белу свету, благо с детства зачитывался книгами о путешествиях по Африке, Америке, Азии.
Выбрать маршрут для своего первого путешествия отцу помог случай. В университете вместе с ним учился Синдх Раджа, сын правителя одного из княжеств на северо-востоке Индии, в районе Ассама. Синдх Раджа так много и так интересно рассказывал об Индии, ее удивительной природе, диких зверях, таинственных обычаях и обрядах, что в конце концов сумел всерьез заинтересовать отца этой страной. Другим слушателем Синдха Раджи был друг моего отца, Поль Мулен. Он тоже жадно внимал речам индийца, но по другим причинам. Об этом Мулене следует рассказать поподробнее хотя бы потому, что свое имя я получил в его честь.