Минимальные потери

Евтушенко Алексей Анатольевич

Я с интересом наблюдал за его действиями.

Вслед за флягой и стаканчиками на столе появился самый обычный биопакет, в котором обнаружились четыре, сваренных вкрутую, куриных яйца, солонка, половинка черного ржаного хлеба, шмат сала и большая очищенная луковица.

– Дядя Коля… – начал я.

– Спокойно, старшой, – прервал он меня, достал из кармана бритвенной остроты нож и принялся обстоятельно нарезать хлеб, сало и лук.

У меня потекли слюнки.

– Ты, главное, не волнуйся, – сказал мой механик, пряча нож и разливая по стаканчикам прозрачную

жидкость. – Плохого не предложу. А не запить то, что мы только что увидели, это к себе без уважения отнестись. Психику беречь надо. Она, психика, нам еще ой как пригодится. Ну, давай.

– За что пьем?

– За удачу, за что же еще. Она нам, чую, понадобится. Не меньше, чем психика.

Выпили, закусили.

Во фляге, ясен космос, оказался знаменитый дядин Колин самогон без цвета, вкуса и запаха, прочищающий мозги лучше любого фармацевтического средства. При условии, что употреблен он в строго отмеренных количествах, поскольку превышение дозы сулило несколько иные эффекты.

Превышать дозу, однако, мы не собирались. Пилотский шик пилотским шиком, а дисциплина дисциплиной. А уж дисциплина в условиях объявленной боеготовности номер один – тем более.

Но выпить по второй под такую закуску сам бог велел. Перечить богу мы не стали.

– И что ты обо всем этом думаешь? – осведомился дядя Коля, с хрустом разгрызая кусок луковицы.

– Ты о вторжении?

– Ну не о моей же самогонке. Она как была самой лучшей на всех обитаемых мирах, так и осталась.

– От скромности ты, дядя Коля, не умрешь.

– Погоди, скажешь, это не так?

– Так, так. Самогонка у тебя и впрямь знатная. Главное, что действует правильно и запаха не оставляет.

– То-то же. Так что насчет вторжения?

– А почему ты у меня спрашиваешь?

– У кого же еще? Тебя же на Высших курсах военкосмолетов учили от инопланетян обороняться, не меня.

– Тут вот в чем дело, дядя Коля, – вздохнул я. – Нас и правда учили. Но, в основном, в теории. Которая, как ты понимаешь, отличается от практики не меньше, чем атмосферный истребитель «МИГ-42М» от нашего спейсфайтера В-910.

– Это я понимаю, – кивнул механик. – Но моего понимания мне мало, хочу знать твое.

– Зачем?

– Затем, что в случае чего, мне наш «Бумеранг» к бою готовить и после боя, ежели придется, латать, – веско пояснил он и разлил по третьей. – Давай за то, чтобы этого не случилось.

– Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой, – процитировал я невесть откуда и почему-то всплывшие в мозгу слова старинной песни.

– А вот этого не надо, – возразил дядя Коля. – Никаких ран и смертей. Пусть враги истекают кровью, корчатся от боли и умирают. Мы же будем жить, радоваться и побеждать.

– Пусть, – согласился я.

После чего мы выпили, и я рассказал ему о своем видении ситуации, которое, если коротко, сводилось к нескольким не слишком оптимистичным тезисам.

Первое. Мы вообще еще не знаем, с каким противником столкнулись и каковы у данного противника силы и цели.

Второе. Судя по размерам корабля-матки и этих, похожих на капли ртути,

файтеров – а это, несомненно, файтеры – видел, как разгромили они тритоновскую базу? – воевать нам есть с кем.

Третье. Кажется, что они сильнее, потому что больше. Но Земля, в свою очередь, больше их корабля-матки. И размерами, и ресурсами, и численностью… э-э… бойцов. Разве что у них найдется какое-нибудь чудо-оружие, которому нам нечего будет противопоставить. Однако в это не особо верится. Во-первых, файтеры явно вооружены чем-то очень смахивающим на боевые лазеры, что говорит о похожих путях технологического развития их и нашей цивилизации. А во-вторых, ежели станет совсем кисло, придется сдуть пыль с ядерных арсеналов двухсотлетней давности. И тогда посмотрим, чья дубина крепче.

Четвертое. Очень может быть, что вообще удастся каким-то образом договориться. Худой мир лучше доброй ссоры, а мы, как было уже замечено в пункте первом, понятия не имеем пока, кто к нам пожаловал и что им надо.

– Таким образом, дядя Коля, ты видишь, что круг замкнулся и больше мне сказать нечего, – закончил я.

– А больше и не надо, – промолвил механик, разливая. – Ты все отлично объяснил. Сразу видно – настоящий военный и не без аналитических способностей. Даром, что истребитель. Одного не учел.

– Чего же это?

– Ты сказал о ядерных арсеналах, с которых, если придется, мы сдуем пыль.

– Да, и что? Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Пыли на них, кстати, нет, и они в полной готовности. Это была аллегория.

– Понятно, понятно. А ты подумал, что цена за победу может оказаться слишком велика, и земляне откажутся ее платить?

– Предпочтут поражение смерти? Запросто, дядь Коль. Всякое может случиться. Но здесь мы опять упираемся в пункт первый. Недостаток информации. Может, мы вообще зря переполошились, и никакой войны не будет. А нападение на Тритон – досадное недоразумение. Ты видел, как гейзер взметнулся точно под их файтером? Редчайшее совпадение. А они подумали, что их атакуют и дали ответный залп.

– Ты миротворец, что ли, не пойму? Они с самого начала шли атакующим ордером. Три впереди, двое прикрывают. Классика.

– Если ты такой умный и сам все видишь, зачем вопросы задаешь? Это тебе растолкуй, то разжуй.

– А если мне поговорить хочется? – осведомился механик. – Самогонку мою просто так дуть – чистый алкоголизм и никакого удовольствия. Опять же, разговор с понимающим человеком нервы успокаивает. А они у меня и так расшатаны – теща не смейся.

– Как это, теща не смейся? – не понял я.

– Это, считай, то же самое, что мама не горюй, – пояснил дядя Коля и подмигнул. – Учись, пилот, фольклору.

– Смешно, – я посмотрел на часы и встал. – Все, дядя Коля. Извини, но изучение фольклора продолжим в другой раз. И самогонку допьем, и нервы твои успокоим. Сейчас надо в расположении показаться, отбой тревоги двадцать минут назад был.

– На посошок, – предложил дядя Коля, поднимая стаканчик.

– Даже не проси, хватит. И тебе не советую. Лучше протестируй лишний раз машинку, мало ли.