Минимальные потери
Шрифт:
– Заметила? – спросил Миша. Вид у пилота был довольно ошарашенный, но держаться он старался с небрежной бодростью. – Она похожа на Куклу, которую я расстрелял. Только с грудью. Ну и цвет немножко разный все-таки. А так – один в один. Интересно, что бы это значило?
Точно! Вот она, ускользающая ассоциация! И впрямь один в один. Однако Кукла явно была машиной, андроидом, а эта, в ванной, кто?
– Ты меня спрашиваешь?
– Кого же еще? Ты у нас врач.
Маша невольно рассмеялась:
– Неотразимый аргумент. Что ж, как врач могу сказать, что анатомически эта женщина ничем не отличается от человека. Во всяком случае внешне.
– А рост?
– Бывают
– То есть это человек?
– Или робот. Как вариант.
– Робот в прозрачном киселе. Зачем бы? Нет, мне кажется, это что-то вроде анабиоза. А кисель играет защитную роль. Возможно, и питательную тоже.
– Мы с тобой можем стоять тут до морковкина заговенья и все равно ничего точно не узнаем, – сказала Маша. – Нужно искать живых людей. Если они вообще здесь есть.
– Как это? – не понял Миша.
Все-таки иногда мужчины бывают на удивление тупыми, вздохнула про себя Маша и пояснила:
– Представь себе, что за каждым из этих треугольных «иллюминаторов» по всей галерее лежит такое же тело. В состоянии то ли анабиоза, то ли э… консервации, если это все-таки андроиды. А корабль движется в автоматическом режиме. Пусть и очень сложном, максимально адаптированном к любым возможным ситуациям.
– Ага, – криво ухмыльнулся пилот. – На нашу базу они, значит, тоже в автоматическом режиме напали? И нас в плен взяли? Не приходя в сознание, так сказать. И не выходя из автоматического режима. Что-то не верится.
– Теоретически возможно, – пожала великолепными плечами Маша. – От сложности программ зависит. Возьми «бортач» на твоем «Бекасе». Разве тебе не кажется временами, что он – живое существо?
– Хм… О! А давай проверим!
– Что?
Миша шагнул к следующему по ходу черному треугольнику, приложил к нему ухо и махнул врачу рукой, приглашая присоединиться.
– Ага! – догадалась Маша. – Правильно, повторим эксперимент!
Они повторили эксперимент пять раз. С одним и тем же результатом – через несколько секунд прослушивания «жестяных колокольчиков на березе» вспыхивал свет, «иллюминаторы» становились прозрачными, и за ними обнаруживалось все то же – ванная с розоватой киселеобразной жидкостью и темнокожим человеком в ней. Вместе с самой первой «африканкой» они насчитали двоих мужчин и еще троих женщин. При этом иллюминаторы, которые они уже осмотрели, через некоторое время гасли и теряли прозрачность, приобретая прежний черный и непроницаемый вид. Получалось, что они реагировали на прикосновение человеческого тела. Чтобы проверить эту мысль, Маша и Миша специально приложили к шестому иллюминатору только ладони и получили тот же результат.
– Они все молодые, – заметил Миша, разглядывая очередного мужчину (ему упорно не верилось, что это могут быть андроиды). – Лет двадцать пять – тридцать на вид, не больше. Нет стариков и детей.
– Это еще неизвестно, – покачала головой Маша. – Здесь сотни, если не тысячи ячеек. Чтобы убедиться, нужно проверить хотя бы четверть. Лучше треть. Ты готов? Я – нет. Нам сейчас в первую очередь нужно найти воду и еду. Я пить хочу. И есть. Очень. С утра только позавтракала, а сейчас по нашим часам уже вечер, – она посмотрела на часы. – Десять ноль две. Ужас. Всего-то день прошел, а сколько всего случилось.
«И еще наверняка случится», – подумал Миша, вздохнул, вытащил из кармана две тубы УП и протянул одну Маше:
– Держи. Перекусим и пойдем искать воду. Все остальное может подождать, ты права.
Воду
– Давай передохнем, – пробормотала Маша в очередной непонятного назначения овалообразной комнате, стены и потолок которой были беспорядочно оплетены какими-то трубами. Все они были разной толщины и цвета, изгибались под самыми немыслимыми углами и вызывали стойкую ассоциацию с какой-нибудь скульптурной постмодернистской композицией конца двадцатого – начала двадцать первого века, которая вполне могла бы называться «Прическа Медузы Горгоны». Ну или еще как-то. Понять, что это и для чего служит, не было решительно никакой возможности. – А лучше прямо здесь заночуем. Нет больше моих женских сил.
Маша опустилась у стены на корточки, прислонилась спиной к переплетению труб и тут же вскочила.
– Ай! Горячая, зараза! – в ее глазах блеснули слезы. – Господи, когда же это закончится…
– Пойдем, – сказал Миша и взял Машу за руку. – Если через пятьдесят метров ничего не найдем, ляжем спать там, где окажемся.
– Какая разница? Почему не здесь?
– Чуйка у меня, – сообщил Миша. – Чую, надо пройти еще пятьдесят метров. – Вон коридор, видишь?
– Глаза б мои не смотрели на эти коридоры и все остальное.
– Дойдем до поворота, заглянем, что там – и все.
– Обещаешь?
– Честное украинское слово.
Держась за руки, они двинулись по коридору, который мало чем отличался от тех, которыми они сегодня уже прошли. Десять шагов, двадцать… Вдруг, словно запнувшись, пилот остановился и шумно втянул носом воздух.
– Интересно…
– Что?
– Или впереди и правда вода, или мой нос меня обманывает. Но он меня никогда не обманывает.
Оставшееся до поворота коридора расстояние они прошли ускоренным шагом. Повернули направо. И остановились, не находя слов.
Впереди, метрах в пяти-семи, вряд ли больше, коридор упирался в дверной проем уже привычной треугольной формы, а за ним виднелась покрытая зеленой травой лужайка, несколько разбросанных там и сям невысоких деревьев с широкими зонтикообразными кронами и маленькое озерцо на дальнем плане. С голубоватой, сверкающей под лучами света водой.
– У меня галлюцинации? – слабым голосом осведомилась Маша. – Скажи, ты видишь то же, что и я?
– Бежим, – ответил Миша.
Они побежали.
Кусочек самой настоящей живой природы под куполом – вот что это было. Освещаемый и согреваемый желтым слепящим шаром, близнеца которого они уже встречали в недоброй памяти зале, где Миша пустил в убийственный ход свой «вальтер».
Метров шестьдесят с гаком в поперечнике была лужайка, не меньше. Густая мягкая трава, из которой там и сям высовываются яркие головки желтых и красных незнакомых цветов, пара холмиков, полтора-два десятка разнообразных деревьев, а посередине всего этого великолепия, в качестве завершающего бонуса, – уютное озерцо с узким полукружьем песчаного берега.
Вроде бы ничего особенного, с точки зрения обычного человека. Но, когда тебя полгода окружают ледяные скалы Тритона и пластмонолитовые стены, пол и потолок научно-производственной базы, до Земли четыре с лишним миллиарда километров, а всей природы – овощи с фруктами в оранжерее и несколько фикусов-кактусов в кают-компании, разбавленные для эстетики чахлыми ирисами и настурциями, воспримешь такой подарочек как самое настоящее чудо.