Министерство мокрых дел
Шрифт:
– Лейтенант! – доложил Пряхин.
– Ну, это несерьезно. Вот капитан – это дело. Походишь месяца три в капитанах, и я тебе майорские звезды выхлопочу.
На лейтенанта Савинова нельзя было смотреть без сострадания. Потому что ничто так не выбивает из колеи, как лицезрение чужого незаслуженного успеха. Пряхин, этот хам и недотепа, за какой-нибудь час проделал путь от рядового до капитана с прицелом на майорские звезды. Савинов знал, что жизнь жестока и несправедлива, но чтобы до такой вот степени…
– А вот я тоже анекдот расскажу, – пробормотал Савинов, пряча глаза. – Можно?
– Давай! – дозволил Брусникин, пребывающий в прекрасном расположении духа.
– Идет мужик по улице. Несет транспарант. На транспаранте написано: «Бей жидов и велосипедистов!» Подходит к мужику милиционер и спрашивает: «А велосипедистов-то за что?»
Повисла пауза. Она была тяжелая, как бетонная плита. Савинов почему-то сжался, я видел. Наверное, чувствовал, что плита вот-вот оборвется, и она оборвалась.
– Вообще-то меня Самуил Яковлевич зовут, – сообщил «генерал Брусникин». – И не очень-то я такие анекдоты люблю.
Вот это концовка для нашего сюжета!
– Все! – сказал я оператору. – Достаточно! Ай да Толик! Ай да молодец!
Этого в сценарии не было. Сымпровизировал.
Ольгу я увидел в здании прокуратуры. Меня попросил приехать Мартынов, я и приехал. Шел по коридору и неожиданно встретил Ольгу.
– И вас тоже вызвали? – вырвалось у нее.
– Да. И вас?
– И меня. Едва ли не каждый день хожу сюда, как на работу.
– Допросы?
– Да. Это так неприятно.
Мне было безмерно ее жаль.
– Какое-то время это еще будет продолжаться, – сказал я. – Крепитесь.
– Почему они в нас так вцепились?
– Потому что на них давят сверху, требуют результатов.
– Кто требует?
– Люди, которые фактически являются владельцами банка.
– Наверное, очень серьезные люди?
– Очень, – признал я.
Она вздохнула.
– Я боюсь за Костю.
– От него по-прежнему никаких вестей?
– Никаких. – Она покачала головой, и вдруг по ее щекам покатились слезы. – Я так боюсь за него!
– Будем надеяться, что все обойдется.
Ольга тихо всхлипнула, начала рыться в сумочке, ища платок, и проговорила, изо всех сил стараясь сдержать рыдания:
– Я не верю. Мне кажется, что с ним
– Вы напрасно себя пугаете.
– Нет. – Она вновь всхлипнула. – Мне кажется, что его уже нет в живых.
Она озвучила то, что и я грешным делом иногда подумывал, но признаться в этом я не мог. По крайней мере – ей.
– Не хороните его прежде времени. Вы ведь не знаете всего.
– А вы знаете? – Ольга посмотрела с надеждой.
Как будто кто-то мог сказать мне нечто такое, чего она сама не знала.
– Новости приходят каждый день, – ответил я неопределенно. – Так что будем надеяться.
Но надежда в ее глазах уже погасла.
– Да, – сказала бесцветным голосом. – Будем надеяться.
Посмотрела на часы.
– Извините, мне пора.
– Всего хорошего.
Она ушла, и я смотрел ей вслед, не в силах отвести взгляд. Вспомнился недавний вечер, когда мы с ней сидели у здания прокуратуры и я поцеловал ее волосы. Ольга представлялась мне неземным созданием, случайно попавшим в нелепый мир людей.
Мартынов, когда я к нему вошел, изучал содержимое какой-то папки. Увидев меня, сдвинул папку на край стола и улыбнулся. Улыбка была без радости. Наверное, проблемы одолевали.
– Извини, что оторвал тебя от дел, – сказал Мартынов. – Как ты там?
– Ничего. Работаем.
– Молодец. Что-нибудь новенькое снимали?
– Буквально накануне. Сюжет про то, как один солдат за час прошел путь от рядового до капитана.
– Это каким же способом? – удивился Мартынов и засмеялся.
– Очень уж хорошо парень анекдоты умел рассказывать.
– Так это вы его разыграли?
– Нет. Его командира, лейтенанта.
– И как чувствовал себя лейтенант?
– У него чуть крыша не поехала. Хорошо, что мы вовремя остановились.
– Ну вы даете, – покачал головой Мартынов.
Помолчали.
– Значит, обстановка в группе рабочая? – спросил Мартынов, глядя в окно.
За окном синело чистое, без единого облака, небо.
– Рабочая, – подтвердил я.
– Все, как одна семья?
– Вроде того.
– И без конфликтов?
– В смысле? – не понял я.
Мартынов перестал изучать летнее небо за окном и повернулся ко мне.
– Никакой грызни, да? Все нормально?
– Все нормально, – кивнул я, не понимая, к чему весь этот разговор.
– И ни у кого нет повода обижаться на тебя?
– Да в чем дело-то? – не выдержал я.
Мартынов придвинул к себе папку. Ту самую, которую изучал перед моим приходом. Папка была распахнута, а в ней – множество самых разных бумаг. А сверху – я только сейчас это увидел – лежал липовый некролог с моей фамилией и моя же фотография, на которой неизвестный мне недоброжелатель фломастером изобразил капли крови.