Министр и смерть
Шрифт:
Она наклонилась над мужем, потрогала его за щеку.
— Магнус, милый! — прошептала она.
Потом взглянула вверх на комиссара. И взгляд и голос ее были ровны и спокойны.
— Будьте добры, прикажите убрать эти цветы!
Бенни Петтерсон сгреб рукой окрашенные лепестки и стебли.
— Магнус, милый! Ты должен рассказать им, рассказать все, как есть! Ты должен это сделать. Я помогу тебе.
— Я не могу, — тяжело выдохнул он между приступами кашля. — Не здесь. Не сейчас... Министр знает... он объяснит...
Сигне поднялась.
— Тогда пойдем! Я иду с тобой.
Она помогла ему подняться со стула, взяла под руку, и они вместе
Через несколько минут я услышал, как вошел в дом Министр. Я поднялся и встретил его. С плаща Министра стекали струйки воды. Я и не заметил, как начался дождь.
— Льет вовсю. Но ветер стих. Спасибо, что не забыл включить свет!
— Ты знаешь?..
— Да, теперь я знаю, — Министр выглядел страшно усталым и измотанным, и я вдруг порадовался тому, что мне ничего не надо объяснять, что он знает истину.
Он скорее всего повстречал полицейские автомобили, и Бенни Петтерсон наверняка не упустил шанса похвастать и доложить ему о своем триумфе. Или, может, он пришел к тому же выводу независимо?
— Как ты узнал?
— Это долгая история. Давай войдем и присядем!
Тем временем Стеллан Линден и Барбру Бюлинд переместились на диван. Министр уселся на один из освободившихся стульев напротив меня. Он окинул взглядом круг собравшихся.
— Где Магнус и Сигне?
— Но... ты же встретил машины?
— Нет, я шел через лес.
Я рассказал ему все, что здесь произошло, и по мере того, как рассказывал, старался на него не смотреть.
— Бог мой! — застонал Министр под конец. — Все это не так. Все совсем не так!
Я взглянул на него и заметил, как натянулась кожа у него на щеках и скулах, когда он произнес поразившую меня фразу:
— Тот, кто убил Беату и Еву, до сих пор сидит здесь, в комнате... — и потом: — Я должен позвонить. Может, удастся остановить их в Норртелье. Пока это не попало в прессу.
И он исчез, пошел звонить, оставив нас в немом замешательстве.
Тишину нарушил министр юстиции. Своим обычным наглым тоном он заявил:
— Все, с меня хватит! Я иду домой! Еще один спектакль, это, черт побери, уже слишком!
Он рывком переменил свое полулежачее положение, встал и враскачку направился к двери. На полпути он резко остановился, пошел назад и поднял с пола наполовину задвинутый под кресло пакет из коричневой бумаги.
— Я совсем забыл про него! — И он кивнул Кристеру Хаммарстрему. — Это тебе. Когда я вынимал почту, я по пути заглянул и в твои ящик, тебе же сейчас... трудно передвигаться. На, возьми!
И он протянул ему пакет, который держал осторожно обеими руками чуть на расстоянии от себя.
Кристер Хаммарстрем не шелохнулся, казалось, он совсем не хотел брать этого пакета; наоборот, мне показалось, он отшатнулся от него назад на спинку стула. Поколебавшись с долю секунды, министр юстиции наклонился, чтобы положить пакет ему на колени.
Дальнейшее произошло очень быстро.
Одетый в штатское полицейский молниеносно рванулся вперед и выбил пакет у него из рук.
Пакет с неприятным шелестящим звуком заскользил по гладкому полу.
С замиранием сердца я ждал, что случится, когда он коснется стены.
В этот миг на пороге комнаты вырос Министр. Он наклонился и остановил скольжение пакета рукой.
В этот миг я понял все.
Отдельные обрывки воспоминаний, образы, осколки памяти закружились пестрым беспорядочным хороводом.
«...Он
Слова, мысли, наблюдения — в конце концов все встало на свои места. И сложилось в узор, рисунок — отчетливую и ясную картину.
Министр поднял пакет. Он внимательно изучил наклейку с адресом. Заметно удивившись, он уселся на стул и положил пакет к себе на колени.
— Я отдал распоряжение, чтобы машины с арестованным задержали и направили обратно сюда. В отношении Магнуса совершена ошибка. Ужасная ошибка. Он абсолютно невиновен. У него в самом деле аллергическая, сверхчувствительная реакция на колокольчики. Но он не выносит их вида, а не запаха. Запахом, впрочем, они практически не обладают. Пока колокольчики стояли за диваном, он их не видел, и все было в порядке. Неприятности начались, когда вазу поставили на стол прямо перед ним. То, что они тряпичные, не имеет никакого значения — он ведь считал, что это настоящие цветы. Аллергия, впрочем, в данном случае — название ошибочное: припадки у него носят невротический характер, и он знает об этом, во всяком случае, в это посвящена Сигне. Чем, в свою очередь, вызван невроз, он, возможно, не отдает себе отчета, помочь тут может только психиатр. Скорее всего, речь идет о каком-то болезненном сильном переживании в детстве — колокольчики, вероятно, играли в нем какую-то роль. В любом случае, к нашей истории это давнее происшествие отношения не имеет.
Спектакль, разыгранный здесь с ружьем в футляре для спиннинга, — чистейшей воды блеф. Хотя я не исключаю, что полицейский комиссар искренне верит в выстроенную им версию событий. Он просто попробовал подтвердить ее чистосердечным признанием преступника. Хотя, по моему мнению, считая подобную версию возможной, он совершает сразу несколько ошибок. Комиссар утверждает, если я правильно понял ваш пересказ, что Магнус украл ружье у Кристера и пронес его домой в футляре от спиннинга. Но тогда он должен был спилить приклад ружья на даче у Кристера! Неужели он мог проделать это незаметно? Ответ ясен: не мог!
Вообще говоря, опровергать полицейскую версию совершенно излишне. Все хитроумные доводы, связанные с кражей ружья, углами ведения огня, ночными прогулками по лесу и прочей ерундой, неверны по той простой причине, что основаны на ложных предпосылках.
Истина же проста. Полиция и мы все время ошибались. И ошибались в главном.
Мы искали причину убийства Беаты. И это было неверно. Беата погибла, как это ни парадоксально, именно из-за того, что у убийцы не было причин убивать ее.