Министр любви [сборник рассказов]
Шрифт:
— Кто это, интересно, вам сказал, что они все съедают сами? — усмехался Исаак. — Они ведут светский образ жизни! Вы знаете, что это? Без портфеля его сегодня вести невозможно!
— Почему это невозможно? — вступала моя бабушка, — мы его тоже ведем. Прошлый шабес я приняла двадцать человек — и никто не ушел голодным.
— Сравнили, — сказал Исаак, — кого принимаете вы, и кого — они. Прошлый шабес у них был заместитель балабуса!
— Он что — тоже еврей? — удивлялась
— Мадам, — объяснял Исаак, — латыши тоже любят хорошо покушать.
— Причем тут покушать, — удивлялся Иосиф. — Кто вам сказал, что жизнь — это только покушать? Это еще и погулять!.. Вы когда-нибудь слушали Рихтера в Концертном зале, рядом с которым мы сидим?
— Он что — тоже еврей?! — опять удивлялась Сима.
— Перестаньте, — вспыхивал Иосиф, — не всякий великий — еврей!.. И на него не попасть! Я этими глазами видел, как маршал Жуков со своей свитой на него не попал. Берлин взял — а Концертный зал нет! А Лидочка взяла!
— Жукова? — уточнила Сима. — Зачем ей такой старый?
Иосиф не реагировал.
— Я сам видел, как она подошла к кассе с пакетом, от которого так пахло… Иосиф закатывал глаза и начинал втягивать носом воздух. Он втягивал несколько минут. Все молча ждали… — И отошла с тремя билетами! — заканчивал Иосиф.
— Что там Концертный зал, — вступал Исаак. — «Лидо!» Чтобы попасть в этот ресторан — надо записываться за три месяца! А Левиных туда вносят на руках! Сам директор встречает их у входа. И целует Лидочке руки. Сначала левую, потом — правую… Вы когда-нибудь слыхали, чтобы Нейманис кому-то поцеловал хотя бы одну ручку?!
— Они пахнут шпикачками, — объясняла Сима, — а он их обожает…
— Что я и говорю, — заключала Хая — Рейзел, — Бома еще будет министром мясомолочной промышленности. Он утрет им всем нос. Это будет первый министр — еврей в Латвии!
— Почему именно он будет министром? — обижалась моя бабушка. — Мой внук будет «а шрайбер», а он — министром?!
— Потому что у Бомы аидише копф! — вступал Исаак.
Но ему не давали закончить.
— А у наших внуков, по — вашему, какие копф?! — кричали евреи.
— Потому что у Бомы аидише копф! — не обращал на них внимания Исаак, — и потому, что он кушает не хуже, чем дети всех этих Виллисов… Ну, есть у вас теперь вопросы? Или вы считаете, что этого недостаточно?
Евреи задумывались, шевелили губами, взвешивали — и приходили к выводу, что это более чем достаточно.
— И потом, — добавлял Исаак, — не забывайте, кто его папа. Вика не какой-нибудь там простой ветеринаришко — он главный ветеринар спеццеха! А вы знаете, что это такое?
— Знаем уже, знаем, — говорила Сима, — наши любимые шпикачки.
—
Никто не знал.
— А Вика там свой человек! Потому что он должен следить за здоровьем балабусов. Чтобы они не съели какую-нибудь гадость — что-нибудь из того, что едим мы. Или чтобы их, не дай Бог, не отравили.
— Вы хотите сказать, — усмехался Иосиф, — что от Вики немного зависит, кто будет править Латвией?
— Таки да, — подтверждал Исаак. — Потому что если в их нежные желудки попадет то, что попадает в наши — они околеют!
— На доброе здоровье! — говорила моя бабушка.
Над скамейками повисала тишина.
Несмотря на некоторую зависть, зеленые скамейки любили Левиных — за то, что те любили друг друга.
По вечерам Левины прогуливались по Турайдас, выходили на пляж, всегда втроем, и Вика, обнимая одной рукой Лидочку, а другой Бому, что-то рассказывал — и все хохотали.
— Лидочка, пломбир, родная? Бомочка, эскимо?..
Вика носился с мороженым, с коробками конфет.
— Лидочка, это тебе, первые георгины.
— Дети мои, а не прогуляться ли нам на корабле до Риги?
И вдруг, где-то в конце июня, произошло событие, взбудоражившее не только зеленые скамейки.
Левины получили письмо из Австрии, и оказалось, что у Бомы есть второй папа, а у Лиды — второй муж. Или первый, как вам будет угодно. И этот самый папа звал их к себе, в Вену. И не в гости, а навсегда!
На следующее утро после письма старики не проронили ни слова — впервые за десять лет! Они сидели какие-то подбитые, подперев кулаками подбородки и глядя вдаль.
Первой заговорила бабушка.
— А — а, — сказала она, — пойду домой. Надо приготовить обед.
И осталась сидеть.
— Сбегаю в магазин, — сказала Хая — Рейзел. И тоже не сдвинулась с места.
— Евреи, — задумчиво произнес Исаак, — мы думаем, что мы знаем все — а не знаем ничего… Откуда возник этот, простите меня, папа?!
— Не будем бить себя в наши старые груди, — сказал Иосиф, — этот папа возник до войны. Они были здесь до войны — а мы не были… А в Жмеринке я знал, что творится в Жмеринке. Ну, может быть, в Виннице. Но не в какой-то там Риге, о которой я вообще не знал.
— Он прав, — сказала моя бабушка, — он совершенно прав. Эта страна так быстро разрастается, что мы не успеваем следить, что происходит на наши новых территориях. И мы в этом не виноваты… Но Вика для Бомы был больше родного…