Минни шопоголик

Кинселла Софи

Мой телефон неожиданно подает признаки жизни.

Бекки, так жаль. Не могу объяснить. Все еще в офисе. Возьмем вертолет. Ждите меня. Л

Я с недоверием пялюсь на экранчик. Вертолет? Он прилетит на вертолете?

И неожиданно я взбадриваюсь. Хочу сообщить маме и папе про вертолет, но телефон снова пикает.

Может, еще задержусь. По уши в дерьме.

Меня окатывает волной разочарования.

Какое дерьмо? Какие уши?!!

Но

ответа нет. Ох, до чего же он невыносим. Вечно что-то скрывает. Наверное, просто какой-то мерзкий инвестиционный фонд заработал на пару миллионов фунтов меньше, чем ожидалось.

Церковь уже полна гостей, и я верчу головой по сторонам, приветствуя маминых партнерш по бриджу. Что вы думаете, половина из них явились в японских нарядах. Нет, я все-таки устрою маме сладкую жизнь! Слышу свой голос, раз пятьдесят повторяющий: «На самом деле у нас сегодня японско-русская тема» и «Люк летит сюда на вертолете». Затем мама выводит за руку Минни, и все дружно принимаются ворковать.

– Бекс!

Я оборачиваюсь.

Это Сьюзи, она выглядит чудесно в фиолетовом с вышивкой пальто и отороченных мехом сапогах, в волосах у нее пара деревянных мешалок для кофе из «Старбакса».

– Это все, что я смогла найти, – сердито говорит она. – Ты сказала – русский стиль! Откуда вдруг взялись японцы?

– Это все мама! – Хочу рассказать, как было дело, но тут появляется преподобный Паркер, такой нарядный в своей шелестящей белой хламиде.

– Ой, здравствуйте! – радуюсь я. – Как поживаете?

Отец Паркер не из этих нудных святош, что заставляют тебя терзаться чувством вины по любому поводу. Нет, он викарий типа «почему-бы-нам-не-выпить-джина-с-тоником-перед-ланчем». Жена его работает, а сам он всегда загорелый и раскатывает на «ягуаре».

– Прекрасно. – Он тепло пожимает мне руку. – Рад вас видеть, Ребекка. И хочу сказать, ваша японская тема очаровательна. Я обожаю суши.

– Вообще-то у нас японско-русский микс, – поправляю его я. – Будут блины и водка из стопок.

– А, в самом деле! – сияет он. – Как я понимаю, Люк задерживается.

– Он будет с минуты на минуту. – Я скрещиваю пальцы за спиной. – Вот-вот приедет.

– Хорошо. Потому что меня слегка поджимает время. Вы определились со вторым именем? Не могли бы вы написать его для меня?

О господи.

– Почти. Я почти…

– Ребекка, ну куда это годится? – В голосе викария нетерпение. – Я не могу крестить вашу дочь, не зная ее имени.

Ну вот, опять на меня давят. Я думала, викариям положено быть понимающими.

– Я окончательно решу этот вопрос, когда буду молиться, – спешу оправдаться я. – Хочу, чтобы меня вдохновила Книга. – Хватаю Библию, лежащую на соседнем столике. – Может, я решу назвать ее Евой. Или Марией.

Проблема в том, что викарий знает меня с пеленок. Он скептически приподнимает брови и спрашивает:

– А крестные родители здесь? Надеюсь, они достойные люди.

– Конечно! Вот крестная

мать. – Я выталкиваю Сьюзи вперед, она обменивается с Паркером рукопожатием и принимается нахваливать церковные витражи.

Сьюзи бесподобна. Она всегда знает, что кому сказать. Вот и сейчас очень кстати завела речь о витражах. И где только она всего набралась? Должно быть, в своем пансионе благородных девиц. Если честно, витражи меня не слишком интересуют, поэтому я листаю Библию.

О-о… Далила. Клевое имя.

– Вот черт! Бекки!

Мне не послышалось? Действительно знакомый американский акцент?

Позади образуется небольшая суматоха, кто-то восклицает:

– Кто, ради всего святого, этот человек?

– Дэнни! – радостно кричу я. – Ты здесь!

Я не виделась с Дэнни очень давно. Он кажется еще субтильнее прежнего, на нем кожаное пальто в казачьем стиле, черные виниловые брюки в обтяжку и армейские ботинки. А рядом крошечная белая собачка на поводке. Тянусь обнять Дэнни, но он поднимает руку, будто должен сделать важное заявление.

– Что у вас тут за тема? – Он настроен скептически. – Японско-русский чертов фьюжн? Ты откуда, блин, черпаешь вдохновение? Вот пришлось фочно завести эту шапку Чертову ши-тцу.

– Круто. – Тут я вспоминаю о викарии. – Э… преподобный Паркер… Это Дэнни Ковитц. Крестный отец.

– Ага, мать твою! – Дэнни затыкает себе рот кулаком. – Прошу прощения. Э-э… чудесная церковь. Бодренький такой декор. Вам кто-то помогал подобрать цвета?

– Вы очень добры, – сухо улыбается викарий. – Но не могли бы вы выражаться менее витиевато во время службы?

– Дэнни знаменитый дизайнер одежды, – поясняю я.

– Да ла-адно! – Дэнни напускает на себя показную скромность. – Не знаменитый. Скорее… известный. Печально известный. А где Люк? – Он понижает голос: – Он мне нужен. Мне каждый день названивает Джарек. Угрожает, типа, в суд подать. – В голосе Дэнни тревога, и он машинально начинает говорить громче: – Ты же знаешь, я не иду на конфронтации.

Джарек – бывший менеджер Дэнни. Мы встретились с ним в прошлом году и скоро поняли, что он забирал себе солидную часть денег Дэнни и не делал совершенно ничего, только носил одежду от Дэнни забесплатно и обедал за счет фирмы. Именно Люк организовал его увольнение и вдобавок прочитал Дэнни лекцию о том, что нельзя давать человеку работу только потому, что тебе нравится его стрижка.

– Я думала, ты поменял все телефонные номера, – удивляюсь я. – Думала, ты больше не собираешься разговаривать с ним.

– Я и не разговаривал, – ощетинивается Дэнни. – Поначалу. Но у него были билеты на тот фестиваль на Бали, и мы туда рванули, ну он и узнал мой новый номер…

– Дэнни! Ты ездил с ним на фестиваль? После того, как уволил его?

– О’кей. Черт со мной. Где Люк? – Он горестно оглядывает церковь. – Люк ведь поговорит с ним?

– Я не знаю, где Люк, – жалобно шепчу я. – Надеюсь, в вертолете.