Минни шопоголик
Шрифт:
И еще не забыть «Мир интерьеров» и «25 прекрасных домов».
– Подожди минутку. – Что-то в голосе Люка настораживает меня. И смотрит он почему-то в сторону. И подбородок напряжен. С ним явно не все в порядке.
– Что такое? – тихо спрашиваю я. – Есть еще и плохие новости?
– Нет. Но я хотел кое в чем… признаться тебе. – Он трет шею, взгляд отстраненный, словно он не может заставить себя посмотреть на меня. – Только что случилась очень странная вещь. – Он опять молчит, на этот раз долго. – Я купил книгу для Аннабел. Новый роман Рут
Наступает тишина. Я не знаю, как реагировать.
– Люк… – осторожно начинаю я.
– Я купил ей чертов рождественский подарок. – Он сжимает кулаками виски. – Я свихнулся?
– Конечно, нет! Ты просто… – Я беспомощно умолкаю, отчаянно пытаясь вспомнить фрагменты из книги о тяжелых утратах.
Эту книгу я купила из-за еще одного ужасного события, случившегося в этом году. В мае умерла мачеха Люка. Она болела всего месяц, а потом скончалась, и это сильно надломило его.
Пусть Аннабел не была биологической матерью Люка, но именно она оказалась для него подлинной мамой. Она вырастила его и понимала как никто другой. И самое ужасное: он так редко видел ее перед смертью. Даже когда она была серьезно больна, он не мог бросить все и рвануть в Девон, потому что дело «Аркодаса» слушалось в Лондоне.
Но Люк не должен винить себя. Я говорила ему это миллион раз. Он ничего не мог сделать. Бесполезно – Люк продолжает страдать. Его отец теперь в Австралии со своей сестрой, и Люк не имеет возможности проводить время и с ним.
Что же касается его родной матери… мы о ней даже не упоминаем.
Никогда.
С Элинор у Люка всегда была любовь-ненависть. Это понятно, ведь мать бросила его и мужа, когда Люк был совсем крохой. Но они поддерживали относительно хорошие отношения, пока она все не испортила.
Незадолго до похорон Аннабел Люк отправился к Элинор по какому-то семейному делу. До сих пор не знаю точно, что она ему такое сказала. Что-то об Аннабел. Что-то бесчувственное и, возможно, откровенно грубое, насколько могу догадываться. Он не передавал мне ее слов и даже не возвращался к этому случаю, – но я ни разу больше не видела его таким бледным, таким оцепеневшим от ярости. И теперь мы не произносим имени Элинор. Вряд ли они вообще помирятся. И меня это вполне устраивает.
Смотрю на Люка, и у меня сжимается сердце. Тяготы этого года плохо сказались на нем. Между бровями залегли две небольшие морщинки, они не исчезают, даже когда он улыбается. Люк никогда не выглядит счастливым на все сто процентов.
Я беру его под руку и крепко прижимаю к себе:
– Пошли к Санта-Клаусу.
Мы идем по торговому центру, и как-то само собой получается, что возвращаемся по другому торговому ряду. На это нет никакой особой причины, правда. Просто здесь магазины поинтереснее. Скажем, художественные ювелирные изделия… и магазинчик с цветами из шелка… и «Enfant Cocotte», где полно вручную сделанных коней-качалок и колыбелек из палисандра.
Шаг мой непроизвольно замедляется.
Будь у нас еще один ребенок, мы могли бы купить ему все новое. Он бы сладко сопел, такой милый во сне, а Минни помогала бы катить коляску, и мы стали бы настоящей семьей…
Я поднимаю глаза на Люка – вдруг он думает о том же и ответит мне нежным, любящим взглядом? Но он смотрит на «Блэкберри» и хмурится. Вот так. Ну почему он не настроен на мою волну? Мы же вроде как женаты, верно? Ему следует понимать меня. Он должен догадываться, отчего я привела его к детскому магазину.
– Чудесный, правда? – Я показываю на заводного плюшевого медвежонка.
– М-м-м-м. – Люк кивает не глядя.
– Ух ты! Только посмотри на эту коляску! – Колеса у нового хитроумного изобретения забавного вида словно сняты с «хаммера». – Классная вещь.
Будь у нас еще один ребенок, мы купили бы и новую коляску. То есть нам бы пришлось это сделать. Старая коляска Минни совсем раздолбана. Только не подумайте, будто я хочу ребенка, чтобы заиметь прикольную коляску. Глупость какая. Но это окажется своего рода бонусом.
– Люк… Я тут думала… о… нас. Ну… обо всех нас. О нашей семье. В том числе и о Минни. И…
Он подносит телефон к уху:
– Да. Привет.
Боже, ненавижу этот вибровызов. Ты и не знаешь, что ему кто-то звонит.
– Я тебя догоню, – говорит он мне одними губами и возвращается к своему «Блэкберри»: – Да, Гэри, я получил твое письмо.
Ладно, похоже, сейчас не самое подходящее время обсуждать покупку коляски для нашего второго ребенка.
Ничего страшного. Я свое наверстаю.
Направляюсь к «Пещере Санты», и тут мне приходит в голову, что можно пропустить очередь, и я пускаюсь бегом.
– Бекки! – Мама машет мне из начала очереди. – Мы следующие! У меня камера наготове… Ох, смотрите!
Эльф с широкой фальшивой улыбкой взбирается на сцену. Сверкает зубами и стучит по микрофону, стараясь привлечь всеобщее внимание.
– Здравствуйте, мальчики и девочки! – выкрикивает грудастый эльф. – А теперь тишина. Скоро Санта начнет снова встречаться с детьми, но сейчас пришло время исполнения Рождественских Желаний! Мы вытянем открытку одного везучего ребенка и преподнесем ему подарок. Это будет плюшевый медвежонок? Или кукольный домик? Или скутер?
Микрофон работает плохо, и эльф в раздражении снова стучит по нему наманикюренным пальцем. Но толпу все равно охватывает возбуждение, люди подаются вперед. Многие достают видеокамеры, дети протискиваются между взрослыми, их лица светятся восторгом ожидания.
– Минни! – волнуется мама. – Что ты пожелала, дорогая? Может, выбор падет на тебя!
– И победителя зовут… Бекки! Поздравляем, Бекки! – Неожиданно усилившийся голос эльфа заставляет меня подпрыгнуть.
Нет. Этого просто не может…