Миноносец. ГРУ Петра Великого
Шрифт:
– Збачьте, панове, какой знатный вельможа пожаловал: сам граф Хлопский!
– Ние, то ест граф Злодиевский: видите, карета краденая!
Презрев вражеские насмешки, прошел мимо, но холодок потянулся по хребту. Будь я псом, шерсть на загривке стояла бы дыбом. И не зря. После официальной части, как только церемониймейстер пригласил к танцам, мне преградил путь сильно пьяный усатый субъект:
– А ты кое холеры шукаешь, слуга москальский? Идзь до кухни: цела Вена знае, же оддаешь пржевагу холопкам над шляхетными фрау!
– Это мое дело,
Под градом тумаков негодяй попятился, упал навзничь, извернулся на четвереньки, попытался прямо в этой позиции обнажить шпагу, – но потерял охоту драться, получив ногой по зубам. Подхватив, при зверином визге окружающих дам, упавший на паркет клинок, я плашмя, как хлыстом, проводил несколькими ударами убегающего врага и обернулся встретить его товарищей, спешащих на помощь.
Безоружный офицер императорской гвардии решительно шагнул между стальными остриями:
– Господа! Своим поведением вы оскорбляете хозяина этого дома. Извольте немедленно отдать мне ваши шпаги и прекратить бесчинства.
Неприятели медленно, с ворчанием, отступили, пряча оружие в ножны – пожалуй, мне больше не грозило быть заколотым прямо на балу. Прищемив клинок дверью, я резким движением сломал его у самой гарды и с поклоном протянул гвардейцу остаток эфесом вперед:
– Хозяин этой шпаги недостоин звания дворянина.
Убравшиеся было восвояси друзья побитого чуть снова не кинулись в атаку. Рослый, с благородной внешностью, шляхтич злобно процедил:
– Будь пан генерал настоящим графом, он ответил бы за свои слова.
– Пришлите ко мне завтра ваших секундантов – увидим, кто из нас настоящий.
Допраздновав с невозмутимым видом испорченный вечер и потом преспокойно выспавшись, я встретил поутру Матвеева любезной улыбкой; но извещенный о вчерашнем посол накинулся на меня с раздражением:
– Забыл, что государь Петр Алексеевич поединки под смертной казнью запретил? Даже убитому на дуэли нет прощения, по указу его труп за ноги вешают!
– Припомни хоть один случай, когда повесили?! Андрей Артамонович, дорогой, не надо так горячиться! Царь запретил бои между своими, а не с врагом! С ним биться не только можно, но и должно, в одиночку или строем – безразлично.
– Пусть так, но не
– Неужели тоже – мертвецов за ноги? Кстати, мы ему в этом случае подсудны?
Матвеев на секунду задумался и успокоился немного.
– С ходу не скажу. Надо здешних законников беспокоить. Все равно некрасиво. Гости подрались в доме – обида хозяину, чужестранцы бьются в стране – обида государю.
– Это наши враги оскорбили императора. Посмели утверждать, что жалованный им титул – не настоящий. Вот если взять и доложить Карлу? Думаю, он поймет мои чувства!
– Бог его знает. Все равно тебя подловили, как неопытного мальчишку: им только и надо, чтобы нас скандализировать. А ты поддался! Ну, положим, Чушуловича стоило проучить, деваться некуда…
– А это кто?
– Тот пьяница, которому ты шпагу сломал. И челюсть заодно. Но на поединок с Коморовским напросился зря. Изволь отказаться.
– Господин посол, это будет бесчестно!
– Вздор! Ты все-таки генерал-майор, а пан Антоний Коморовский у Лещинского только до полковника дослужился. И то титулярно, без полка. Не по чину ему тебя вызывать! Хотя род графский, старинный… Герб у них один с Понятовскими – циолек, сиречь телок…
– Авось не забодает! Еще вопрос, кто кого подловил: в чинах он мне уступит, а в знатности… Тебе же ведомо – у меня шляхетство выслужное. Как родовитые люди на выскочек смотрят, надо рассказывать?
– Ну и при чем тут дуэль?
– Выйти с кем-то на поединок – значит признать себе равным.
– Ради подобных пустяков стоит ли ставить жизнь на карту?! Вас явно нарочно стравили! Ты даже не представляешь, насколько он опасен!
– Что, хороший боец?
– Не то слово. Насчет всей Польши не скажу – но лучшая шпага партии Лещинского, точно. Его путь усеян телами соперников. Как ты фехтуешь, не знаю…
– Посредственно или чуть ниже. Не беда. Придумаем что-нибудь.
– О чем думать?! Разве как дуэли избежать?
– Вовсе нет. Если он сильней меня на шпагах – значит, я его застрелю. Выбор оружия за оскорбленной стороной.
– Разве тебя поколотили? Ты же прилюдно избил его приятеля! И после такого… Хочешь сказать, что сам его вызвал?
– Мне пришлось. Этому… Чешуевичу, или как его… он что, родня?
– Насколько я знаю, нет. Зато Станиславу Понятовскому – дальний родственник и ближний клеврет.
– Вот и хорошо. Общепринятые дуэльные правила разрешают драться за однородца – если тот сам не способен. Ни за кого больше. Мои с этим пьяным дураком счеты посторонних не касаются. Можно без ущерба для чести посылать в дальний путь любого, кто пожелает за него вступиться. Потому единственный повод для поединка – оскорбление, нанесенное Коморовским мне и императору.
– Хорошую компанию ты себе выбрал.
– Так получилось.
– Учти, мое положение не позволяет открыто содействовать тебе. Официально – мне ничего об этом не известно.