Минск 2200. Принцип подобия
Шрифт:
— Это очень продуктивный способ подружиться с обычными людьми, — прокомментировал ехидный Тао.
Целест только плечами пожал. По мере того как переполнялась Площадь Семи, ожидание перевешивало — невыносимо. Каждая минута весила тонну. Или две. Остальные Магниты скучали или беззастенчиво злоупотребляли страхом — например, бесплатно добывали сэндвичи и пунш на апельсиновых корках.
Неподалеку хмурилась Аида. Она изгрызла губы, и те смахивали на пару кусков сырого мяса. Рони ловил себя на том, что смотрит на вспухшие пиявками губы, с тонкой, едва наросшей кожицей и близкой кровью, — отталкивающее притягивает.
Оглянувшись на Целеста,
— Ты до сих пор без пары, — заметил он.
— Обещали подыскать. Одна не останусь, куда ж денусь. — Кажется, Рони слышал уже подобное или просто в чьем-то разуме прочел. — Да и разница-то…
В тот момент она размышляла о мозоли на мизинце и потрескавшихся губах, их нужно смазать, что ли. Ее не преследовали кошмары — Магниты быстро забывают лица умерших, особенно воины. А мистики умеют экранировать и списывают в архив. Универсальные солдаты-киборги-дешифраторы — не умели, поэтому и проиграли.
Плоть совершенней железа. Железо не восстановится само — всякая плоть живет до смерти.
Рони открыл рот, чтобы пожелать хорошего года, вспомнить полагающиеся фразы — удачи-счастья-здоровья; тысячи лет люди желают одного и того же, как правило не получая желаемого. Рони сплел иллюзию терпковатого цитронового аромата, окутал им Аиду.
— Эй. Я предупреждала: не лезь… — «ко мне в мозги», не договорила девушка, и сжала его ладонь.
Толпа загустела и выплеснулась к краям площади: приветствовали черно-алые мобили сенаторов, окруженные элитными стражами на нервных тонконогих скакунах — вороных, конечно. Целест был готов взобраться на ближайшее дерево или зачерпнуть ресурс под левитацию — приехала ли уже Вербена; сдерживался пока, по-гусиному вытягивая и без того длинную кадыкастую шею. Он протиснулся к Рони и Аиде, дернул того за рукав:
— Рони, ты Вербену чувствуешь?
Мистик воззрился сначала на Аиду, потом, жмурясь, — куда-то в заляпанное солнцем и парой облаков небо, и только затем на Целеста:
— На Площади несколько тысяч человек. Ты воображаешь, я способен «почуять» одного?
— Не одного, а Вербену, — отмахнулся Целест. Неохотно вернулся на место. Рони покачал головой, кивнул Аиде — мол, извини, я должен быть на посту. Еще увидимся, день долог и дежурство сверхурочно.
Рони улыбнулся через силу. Сегодня праздник, сегодня Объединение. Нужно начерпать радостного возбуждения — хотя бы у Целеста, тот искрит надеждой, словно игристое вино — пузырьками.
«Хочу в Цитадель. Спать». — Улыбка исчезла, едва Рони позабыл о ней. Захлестнуло — потянуться к Целесту, дернуть за рукав: пожалуйста, отойдем куда-нибудь. Хотя бы к паркам, там тоже нужны Магниты…
Не имел права. Целест слишком долго зачеркивал дни.
Рони вспомнил об улыбке. На улыбку не нужен ресурс.
Гул всколыхнулся до экранов, а толпе пришлось потесниться. Гибкие лошади покачивали багряными перьями в гривах, косились на обступивших их людей — они были хорошо воспитаны и боялись наступить на чью-нибудь ногу. Всадники держались в седле навытяжку, на табельном оружии — длинноносых ружьях — переливались блики. К таким же блестящим мобилям тянулись тысячи рук — светлых и темных, тонких и мускулистых, обломанные ногти с каемкой грязи, и хрупкий розоватый маникюр, и обгрызенные заусенцы, и пухлые младенческие ручки — матери вместе с детьми. Словно разорвать хотели — каждому по кусочку, мобиля, коня, стража и сенатора. На память.
Толпа объяснялась в любви.
Целест усмехался — толпа всегда
Вербену они любят бескорыстно. Вот в чем разница.
Может быть, Элоиза и Кассиус будут хорошими владыками Империи Эсколер, но никакая власть не сравнится с богиней.
Мобили двигались медленно — сантиметр за сантиметром, Целест представил водителей — аккуратные и чуть испуганные, как и конный эскорт, — интересно, воткнуты ли у них перья в фуражки? Почему бы и нет?
Толпа скандировала: Виндикар. Сенат. Кто-то даже — имена, не последнее — Адриан Альена. Элоизу помянули среди прочих — пару раз, большего не заслужила пока. Кассиуса Триэна — и того реже.
Целест перехватил въедливый, как заноза, взгляд Тао. И демонстративно закурил, выдыхая дым в лица, макушки и стряхивая пепел на чужие мантии и рукава. Под неразборчивую ругань и угрозу «затолкать в зад», с сигаретой пришлось расстаться — ее втоптали в грязь, разнесли по крупицам, на чьем-то плоском каблуке дотлевала секунд пять искра.
Рядовые стражи занялись делом — уже оттаскивали оборванного красноносого парня — пытался разгрохать бутылку из-под пунша о лаково-железный бок мобиля, усмиряли пару не в меру рьяных дамочек. Спокойно, думал Целест, все спокойно и мирно.
Сущая идиллия.
Лишь бы обошлось без одержимых.
Пока толпа осыпала правителей воздушными поцелуями и ранними обморочными подснежниками — а стражи следили, чтобы не подмешалась где дохлая кошка или сгнивший еще зимой томат; со стороны сквера потянулись невзрачные мобили Гомеопатов. Рони дернулся, скорее почувствовав, чем увидев — из-за маленького роста видел он разве спины и животы, разноцветное месиво-толпу. Гомеопатов никто не охранял и не сопровождал — Декстра перемахнула через борт кабриолета (Рони подозревал, что кабриолетом мобиль стал оттого, что крышу когда-то ободрали, и проще было перелицевать, чем чинить), тряхнула факелом волос — и откатилось столпотворение, три и десять шагов назад. Глава Мистик — Винсент мобиля не покидал, напоминая глубоководную бескостную рыбу, которую зачем-то выволокли на поверхность.
«Лучше бы он убеждал объединяться. — Рони покосился на Целеста. — В нашу… вернее, в силу Винсента я верю. Я ее чувствую. А Вербена — просто хорошая танцовщица, не более того».
Он не стал высказывать вслух, разумеется.
Выбрался из песочно-бурого мобиля и засуетился, что-то бормоча Декстре, Гораций — бликовали стекла очков и золотая оправа. Флоренц командовал «отрядом» ученых — равняйсь, смирно. Откуда-то приволокли раскладной стол с пробирками.
«Это что, реклама — протестируйся и вступай в ряды Магнитов?» — предположил Рони и, не удержавшись, потянул Целеста за полу мантии — глянь.
— А, новая разработка. Якобы вакцина… они всю зиму над ней работали, — сообщил Тао.
Целест развернулся, хлестнув его рыжим хвостом:
— И чего, есть толк?
— Нет, разумеется. Но ученые же должны что-то делать, кроме розыска Магнитов, верно?
Гомеопаты традиционно заняли левый от сцены фланг, и мгновенно очутились в одиночестве. Толстый малыш, закутанный в цветастую шаль, ткнул розовым пальчиком в Декстру — мол, а почему тетенька горит? Простоволосая женщина — очевидно, мать — подхватила малыша, поволокла прочь — не оглядываясь, разве сплюнула через плечо.