Минск 2200. Принцип подобия
Шрифт:
И прижала раскаленное лезвие кровоточащему полу-черепу, заполняя пространство тошнотворной вонью горелой крови и плоти.
Целест не реагировал — обморок глубокий, почти кома. «Так лучше», — чужая боль прилипла, приклеилась, но Рони мог терпеть — он ведь выбрал, он… экранировал; осталось немного, и он рад, что Целест отключился. Потом все будет хорошо. Подумаешь, изуродовали до дыры в щеке — видно, как в зубном проеме шевелится пересохший язык, до скелетного остова — красота не главное (да-да, уж я-то знаю), а в остальном…
«Помоги!»
Его
«Помоги же!»
Фантомная боль отпускала медленно. Рони сравнил с нейтрасетью, а еще подумал, что зеленая дрянь сыграла положительную роль — высосанный досуха, Целест почти не сопротивлялся. Нейтрасеть… не на нем, на нем цепь. Помоги. Кто?
Смуглый страж рубанул цепь. Звено разлетелось на холодные металлические искры, а те утонули в натекшей крови — прямо под ногами Декстры, которая смотрела…
Да, Рони уже понимал.
На Винсента.
На Вербену.
Он закусил указательный палец, повторяя любимый жест напарника. Хорошо, что ты сейчас не здесь, думалось Рони, ты в обмороке и среди боли — но это всего-навсего физическая боль. В этой реальности — хуже.
Светло-голубые — лунные, как говорил Целест, — глаза Вербены сделались белыми, похожими на яичный белок с тонкими розовыми прожилками. Казалось, она тоже потеряла сознания, не выдержав страданий возлюбленного; драма на двоих — третий лишний. Четвертый и пятый тоже.
«Помоги», — повторил Винсент, и в тот момент Авис кубарем скатился с импровизированной «ложи», за ним — еще несколько мистиков, они все слышали призыв. Помоги, помоги, помоги.
«Хорошо, что Целест… не здесь».
Рони грыз палец и не дышал. Люди и Магниты-воины — может быть, кроме Декстры, — ничего не понимали, а мистики перепрыгивали или неуклюже проталкивались к своему Главе и девчонке-танцовщице, словно внезапно захотелось собрать автографы — у самой…
«богини Виндикара»
«воплощенной»
Теперь Рони понимал.
Он еще раз оглянулся на Целеста — тот запрокинул изуродованную голову назад, выставив горелую бахрому раны на всеобщее обозрение, над ним вилась пара мух, словно над мертвецом — но он был жив.
«Все будет хорошо, Целест… вот только…»
Бельма дрожали под ресницами. Вербена проговаривала какие-то отрывистые фразы, иногда ее передергивало, будто лягушку под гальваническим током, каждый мускул натягивался до предела.
Мистики сгрудились вокруг нее, переглядывась и задавая Главе Винсенту один и тот же вопрос. Да — нет. Невозможно.
Да.
— Это она, — высказал Рони то, что не решались остальные. — Это Вербена. Она — Амбивалент.
30
И
Кто-то должен был выразить вслух, но почему — я? — Рони заозирался по сторонам. Мистики выстроились вокруг Винсента и Вербены плотным кольцом. Хромой Октавий с отрубленным носом — ранил какой-то «физик», прежде чем того призвал напарник, — по-лягушачьи хлопнул губами. Танита, вечная девочка с ободранными коленками и непрозрачным взглядом аутиста, присвистнула. Анна, сводная сестра Иллира, замахнулась на Вербену, будто намереваясь безыскусно выцарапать глаза, ее удержал коротконогий толстяк Джастиан. Несколько малышей взвизгнули.
Всех их Рони знал много лет. Но впервые — такими.
«…И сейчас будет паника, да?» — Рони облизал пересохшие губы. Вербена не реагировала, казалось, она тоже подключилась к Целесту — способен ли Амбивалент на такое? — безвольно висела на руках Винсента.
У нее острые ключицы, узкие плечи и голени тоньше иного запястья. Вербена — девочка-цветок, богиня Виндикара.
Амбивалент? Чудовище?
Винсент держал ее, как держат догорающий факел — когда смола капает и шипит о кожу, взбугривая ожог за ожогом.
Рони сказал — и не верил сам.
«Глава ошибся?»
— Да, — сказал Винсент.
Это был сигнал. Живое кольцо вздрогнуло предынфарктным сердцем: мистики атаковали. «Все на одну», — подумал Рони, но присоединился к волне эмпатии. Кто-то представлял невидимое оружие стеной огня, кто-то — оползнем или селем, для Рони смерть всегда была зубастой пастью, по краям вздернутых губ которой торчали комья бороды. Его первый одержимый. Его первый кошмар.
«Прости, Вербена…»
Пасть летела к ней, заполоняя небо и перекрывая солнце, а маленькая девочка с заколкой в виде вербного соцветия сжалась в комок, она упала и разбила локоть, и по грязным щекам текли слезы.
Амбивалент? Не верю.
«Не могу».
Рони отступил. Другие мистики — пусть, сила одного ничего не решает; и разве Винсент не справился бы самостоятельно? Хоть бы и с Амбивалентом — всемогущий, как старый бог из рассказов Целеста, и такой же неумолимый. А Рони — просто глупый мальчишка из Пределов, который выложился на «экран» чужой боли. Целест умрет, если его не забрать отсюда. Целест умрет без Вербены.
«Не могу».
Но удар остальных достиг цели. Вербена открыла глаза.
Теперь она смотрела осмысленно и зло, на полудетском лице ярость отразилась не страшнее оскала двухмесячного котенка. Однако Вербена встряхнулась, и по тому, как мистики попятились, спотыкаясь — Джастиан поскользнулся и тяжело плюхнулся, а Танита сломалась пополам, приземлилась на расцарапанные коленки, а затем одновременно замерли в нелепых позах, с заведенной назад рукой или занесенной ногой, — Рони понял, что она отразила удар. Легко, будто смахнула соринку с платья.
Удар нескольких десятков мистиков. Включая Главу Винсента.