Минувшие годы
Шрифт:
Валя. То есть как наоборот?
Черемисов. Все та же юность.
Валя. Какая уж там юность. Я жена, мать.
Черемисов. Поздравляю с новорожденным.
Валя. Спасибо, но ему уже пять лет.
Черемисов. Значит, поздравляю пятикратно. (Смеясь.) Семья большая, недосмотришь, а вы скромничаете. Скромность, конечно, украшает, но иногда ведет к забвению. Короче: вопрос с квартирой считайте разрешенным. Мой недосмотр. Винюсь. Эх,
Валя (смеясь). Кирпичи… кирпичики. Я целую неделю плакала по ночам. Думала сбежать, а теперь ценю. Мне очень дорога наша школа мужества! (Смутилась.) Нет, правда, это не одни красивые слова!
Верочка. Поедем, а то воспоминаний хватит до утра. У меня горы дела.
Черемисов (Лозинину). Вам будет особое задание.
Лозинин. Бериллиевые сплавы?
Черемисов. А что, интересно?
Лозинин. Стеснялся сказать, а пора. Мне очень хочется поработать. У меня есть кое-какие соображения на этот счет.
Черемисов. Поработаем, дружок, наславу! Поработаем. А вопрос с квартирой считайте разрешенным.
Лозинин. До свидания! Спасибо, спасибо.
Лозинины уходят.
Черемисов. Ты, Верочка, не обижайся, у меня, видишь ли, дурной и славный день. Настроение путаное.
Верочка (решительно). А я что говорю? Нельзя так безответственно относиться к самому себе! На людей начинаешь кидаться. Успокойся. Не обижаюсь. Некогда. (Стремительно ушла.)
Григорий Варламович. Сложно, погляжу, тебе живется.
Черемисов. Ничего, привычка.
Являются Месяцев, Жданович, Чильдибай.
Месяцев. Варламович! Горы сдвинулись, Евгений Евгеньевич, ты видишь кто?
Жданович (становится на колени). Учителю и патриарху коленопреклоненно. (Кланяется.)
Григорий Варламович (добродушно). Не надсмехайся, идол… Так и остался вертопрахом. Голова ведь пегая.
Жданович. Сиянье мудрости и бес в ребре.
Григорий Варламович. А бес не покидает?
Жданович. Ох, нет!
Григорий Варламович. Ну как же ты обходишься?
Жданович. Борюсь.
Григорий Варламович. Ох, врешь! Ох, бестия, ох, врешь!..
Черемисов (подводит
Григорий Варламович. Здоров, мастер, проздравляю. В степь не тянет?
Чильдибай. Почему нет? Но в степи жизни мало. Каждый день один и тот же разговор.(Прибавил.) Мы молодой народ.
Черемисов (удовольствие, даже торжественность). Ну-с, молодой народ… (Берет в руки пакет.) Впрочем, вот что: совещания не будет, я остаюсь дома, в отпуск не еду.
Жданович. Как?
Черемисов (вынимая из пакета бумаги). Да, да, я никуда не поеду. Но прежде чем прочитать эти документы… (Подумал.) Это очень трудно выразить.
В дверях Марина Дмитриевна.
Марина Дмитриевна. Митенька… да что ж секретничать! Жена приехала.
Черемисов (ошеломлен). Как жена?
Марина Дмитриевна. Лина… Оказывается, мы в одном поезде приехали.
Черемисов. Так. Значит, с Кряжиным стряслась беда. (Ирония.) Понятно. Но почему ко мне?..
Марина Дмитриевна. Она ведь говорит, что ты будто обещал ей в случае чего помочь…
Черемисов. Из-за сына. Да.
Марина Дмитриевна. Она одна приехала. (Оглянулась.) Приехала, входи. Чего ж стоять в прихожей!
Является Лина. Молчаливый поклон. Жданович повел глазами в сторону веранды. За ним вышли Месяцев, Чильдибай.
Лина. Как хорошо у вас, красиво! Лес вырос.
Марина Дмитриевна. Разве в Москве было хуже?
Лина. Что было, то прошло. Без лишних слов скажу — мы с Кряжиным разошлись подобру-поздорову. Каюсь-сделана непростительная ошибка, но тужить и плакаться не в моем характере.
Григорий Варламович. Где же внук? (Строго.) Ангелина!
Лина. Он со мною не поехал… (Слезы.) Он ушел.
Черемисов. Бежал?
Лина. Именно ушел. Собрался и ушел. Ни слова, ни записки. Но я слыхала как-то, он говорил товарищу, что будет жить один, как только кончит школу.
Черемисов. Разве он закончил?
Лина. Представь себе, сдал вперед за десятый класс, добился. Я и не знала за ним таких способностей.