Минуя полночь
Шрифт:
— Когда я тебя спрашиваю, что ты сегодня делал, ты начинаешь рассказывать. И я хочу точно знать, о чем идет речь. Хочу знать, почему под конец дня ты устаешь и почему иногда стоишь на моем крыльце такой довольный и удовлетворенно оглядываешь поля.
— Ну разве нельзя просто рассказать тебе все это? — спросил он. В груди поднималось какое-то странное чувство. Давным-давно ни одна женщина, да вообще ни один человек не проявлял интереса к его жизни.
— Рассказать и выслушать — это не то же самое, что попробовать сделать самой.
И
— Ой, как вкусно у тебя пахнет! — воскликнул Бакстер, влетая в заднюю дверь и принося с собой запах степного ветерка. Большую часть дня обе двери стояли настежь, чтобы в дом проникал солнечный свет и свежий ветер.
— Это новый рецепт. Ты любишь печенье из патоки? — Она была очень рада малышу.
— Не знаю, — он разволновался. — А оно не такое, как то, что ты делала на прошлой неделе, орехово-морковное?
— Оно ведь тебе не понравилось, правда?
Он пожал плечами.
— Да нет, было ничего.
— Оно тебе не понравилось. А если тебе что-то не нравится, можешь мне смело об этом говорить.
— Папа говорит, что ты и так о нас очень заботишься. И поэтому я не должен тебя расстраивать.
— Если мы с тобой говорим честно, ты меня не расстроишь. Ну подумай сам, ведь я пеку все это для тебя. Зачем же мне делать то, что тебе не нравится? Правильно?
— Да.
— Ну, вот и хорошо. Поэтому обязательно скажи, если это печенье из патоки тебе не придется по вкусу.
— А почему ты больше не делаешь то печенье, что клала мне в коробочку? Оно было очень вкусным.
— Смысл всей жизни — в ее разнообразии, — ответила она малышу, но, поняв, что для него такой ответ не подойдет, добавила: — Разве оно тебе не надоело? Всегда одно и то же. В коробке всего три вида! — Он посмотрел на нее так, как будто хотел сказать: какому нормальному человеку может надоесть шоколадное печенье? — Ну, если честно, то мне самой порядком надоело печь одно и то же снова и снова. И показалось забавным изобретать что-то новое из остатков продуктов.
Это было не только забавно, но и занимало время, а это тоже имело не последнее значение. Сначала Дори просто было достаточно почувствовать себя живой. Заметить огромные поля пшеницы, стада коров, элеваторы, весь пейзаж Канзаса. Можно было просто слушать по радио музыку, наслаждаться пением птиц по утрам, шелестом пшеницы на полях. Пробовать разные блюда и решать, нравится ей или нет. С нетерпением ждать нечастых поездок в город, встречаться с людьми, наблюдать за их жизнью, слушать их голоса.
Ей вполне хватало ощущения, что она может заботиться об одном мужчине, двоих мальчишках и забавном старике. А все они спокойно наблюдают, как она медленно возвращается к жизни. Все понимают и всей мудростью сердца стараются ей помочь.
Но очень скоро все это перестало казаться достаточным. Она привыкла выпивать утренний кофе на крыльце, чтобы вместе с Хаулеттами встречать каждый новый день. Но они вскоре уезжали, выполнив свои дела,
Дори прекрасно понимала, что Гил не хочет видеть ее на поле. Но не могла же она каждый день мотаться в город. Чтобы справиться с собой, она снова начала наводить порядок в доме. Протирала пыль. Пылесосила. Даже подмела в один прекрасный день крыльцо. Потом начала практиковаться в стряпне. Это была ее последняя соломинка.
— Дядя Мэтью говорит, что ты застряла на букве «П», — рассказывал ей Бакстер. — Он надеется, что ты сумеешь добраться до главы на букву «С» раньше, чем у него лопнут штаны.
— А что такое «П» и «С»?
— Я тоже сначала не понял. «П» — это пирожные и печенье. А «С» — это супы и салаты. Дядя Мэтью набирает вес.
А еще ему надоели эти ее сладости, добавила она про себя. И что теперь?
— Супы и салаты, говоришь? М-да…
Жизнь — это сплошная цепь испытаний на прочность…
Огород.
Для человека, выросшего в переполненном людьми Чикаго, в высоком многоквартирном доме, грязь кажется исключительно… грязной.
У Хаулеттов был еще огород, и вскоре она поняла, что это почти акр [1] разных овощей, которые либо пойдут им на стол, либо будут закатаны в банки на зиму, либо привезены на местный рынок и проданы как свежие продукты.
— А почему… вы не вспахиваете его… так же, как… поля? — прокричала Дори, ведя по грядке электроплуг. Все ее тело вибрировало вместе с машиной. Белые брюки уже никогда не вернут своей первозданной чистоты.
Флетчер стоял на другой стороне огорода и наблюдал за ее хаотичными движениями. На лице его светилась улыбка. Он крикнул в ответ:
1
Акр — земельная мера в Англии и Америке, равная 4047 кв. м.
— Здесь нужны маленькие грядки.
— Здесь… нужно… придумать… что-то другое… полегче.
Конечно, у них был специальный огородный трактор, к которому можно было бы подцепить маленький плуг. Но Мэтью сказал, что если она поработает электроплугом, то долго не захочет делать ничего другого и никому не будет мешать. Флетчер, вспомнив его слова, покачал головой и усмехнулся. Мэтью только ничего не сказал о том, насколько забавно будет за ней наблюдать.
Дори нравилась Флетчеру. За ней было не только интересно наблюдать, хотя и это доставляло ему немалое удовольствие. Она вообще оказалась нормальным человеком. Они с отцом не старались скрывать своих чувств по отношению друг к другу, не пытались сделать тайну из того, чем они занимаются по ночам или иногда по утрам, когда отец вдруг «решит», что вполне может покормить коров в одиночестве. Они не демонстрировали это. Но главное — не пытались никого обмануть.