Mиp Вечного Полдня
Шрифт:
– Не скажи, - сказала вдруг мама.
– К нам стали поступать раненные от выстрелов из каких-то самострелов, что ли... В общем, это стрелы с насаженными вместо острия колючками какого-то растения. Они потрясающе острые, твер дые и дают очень плохой, глубокий разрез.
– Нет, мам, у нас такого не было, у нас все спокойно. Она печально улыбнулась.
– То-то мы каждый вечер стрельбу слышим.
Она стала собираться в душ, нашла в шкафу свежее полотенце, длинный халат.
– Ну, ведь это мы же стреляем. А они - просто насекомые. Ладно, у нас там - пустяки. У вас-то что? Что
– Из годных к строевой остались только девушки, - сказала мама.
– И еще идут упорные разговоры, что будут рыть рвы, как во время войны.
– Рвы?
– тупо спросил Ростик.
– Зачем рвы? У них же нет танков, а ров они просто перелезут.
– Сам знаешь, какие у нас начальники, - и мама ушла купаться.
Ростик переоделся в штатское и вышел, чтобы посидеть на лавочке и посмотреть на Октябрьскую. На лавочке уже сидел Ким. В штатском. Он был вымыт, даже блестел, наверное, как и Ростик. И весь светился добродушием. Словно когда-то в детстве, он спросил: - Что делать будем?
У Ростика уже давно, еще с того момента, когда им сообщили об увольнительной, засела одна мысль. Теперь он ее озвучил: - Знаешь, мне хочется сходить в обсерваторию.
– Зачем?
– удивился Ким.
– Мы ведь так ничего и не знаем - где оказались и поче му? Может, они что-нибудь новенькое выяснили?
Ким посидел, подумал, посмотрел на облака над головой, которые уже скоро должны были погаснуть, и кивнул.
– Пошли. Может, на велах?
Подкачав свои несравненные "Украины", друзья поехали знакомой дорогой. У ограды обсерватории их вдруг остановили. Это был обыкновенный пост, вот только стояли на нем девчонки. Все в форме, бледненькие, чумазенькие, с карабинами. Командовала у них довольно пожилая девица, прямо тетка тридцатилетняя, с косой во всю спину, торчащей из-под пилотки, как змея. Она спросила документы.
– Девушка, - растерянно ответил Ким, - у меня не то что документов нет, но даже и фамилия нерусская.
Шутка оказалась неудачной, девица разозлилась, решив, что над ней смеются.
– Всякие сосунки...
– начала было она, но вмешался Ростик.
– У нас увольнительная, мы с позиций и правил новых не знаем. О том, что у вас ввели документы, нам просто не сообщили.
– Увольнительная?
– переспросила тетка с косой.
– Так вы с передовой? А где ваше оружие?
Эх, будь они знакомы, все стало бы проще. Но так получилось, что ни одну из постовых ребята не знали, а выяснять общих знакомых показалось слишком долго. Поэтому Рос-тик просто ответил: - Дома осталось. Зачем оно в городе?
– Подозрительно это, - сказала командир.
– Да и молоды вы очень...
Ким, который действительно выглядел чрезвычайно по-мальчишески, еще и из-за своего небольшого росточка, вздумал обидеться.
– На передовую посылать - не молоды, да? А как к друзьям пройти... Ростик толкнул его в бок кулаком, но девица уже все поняла.
– Вы в обсерваторию?
– К Перегуде, - добавил Ростик, надеясь, что постовая не станет спрашивать имя-отчество директора, которое он, конечно же, забыл.
– Сейчас спрошу, - веско сказала девица. Она вернулась на пост, выложенный
Ким назвался за обоих. Ребята уже примирились, что придется поворачивать, как вдруг девица махнула рукой своим подчиненным и звонко крикнула: - Пропустить.
Ростик с Кимом удивились, но проехали. Оставив велосипеды, как и месяца полтора назад, в тот день, когда только-только свершился Перенос, они прошли знакомой дорогой по пустынным коридорам к директору. Как и тогда, Перегуда был в синем халате и у него уже сидели гости. На этот раз они увидели довольно молодого парня, которого, как оказалось, Ким отдаленно знал. На всякий случай он все-таки представился - Грузинов, можно просто Поликарп.
– Поликарп у нас инженер с вагоноремонтного. Но сей час, пожалуй, решает совсем невагоноремонтные задачи, - по-хозяйски заговорил Перегуда. А это, позвольте представить вам, профессор Рымолов, Андрей Арсеньевич.
И Перегуда указал на худого, рано поседевшего человека с узким носом, ясными серыми глазами и тонкими, словно у музыканта, пальцами.
– Ага, вас как-то поминал Дондик, - сказал Ким.
– Говорил, вы отсидент за системологию науки не по Марксу.
Рымолов с Перегудой переглянулись. Потом вдруг Рымолов улыбнулся. И у Ростика потеплело на душе, такой мягкой и знакомой показалась ему эта улыбка. Так же улыбался отец.
– А я о вас тоже слышал. Во-первых, хорошо знаю вашего отца, - он повернулся к Ростику, - Гринева. А во-вторых, Дондик в своем отчете упомянул, что вы отказались не распространять информацию о поездке в город зеленокожих и червеобразных.
– Так вы его тоже знаете?
– спросил Ким.
– Что значит тоже, он осуществляет за мной, так сказать, надзор. Я ведь существую, знаете ли, с поражением в правах... Ну, да это детали.
– Давайте выпьем чаю, - предложил Перегуда.
– У меня есть немного еще с Земли, настоящего. И варенье найдется.
За чаем Перегуда и Рымолов принялись расспрашивать ребят о путешествии в город. И задавали вопросы до тех пор, пока, увлекшись, оба служивых не рассказали все, что видели, и даже кое-что из того, что думали по поводу увиденного. Оба ученых слушали внимательно. А Поликарп даже рот раскрыл от изумления. Закончив рассказ и посидев для приличия пару минут в тишине, Ростик в свою очередь спросил: - А тут какие новости?
– Что вас интересует?
– спросил Перегуда
– Вы определили, где мы оказались?
– подался вперед Ким.
– И как это произошло? И что нам теперь делать?
– Ого, сколько вопросов?
– рассмеялся Рымолов. Потом подумал, допил чай.
– Понимаете, мы думаем, считаем, на блюдаем.
– Пока главным образом - наблюдаем, - вмешался Перегуда.
– Да, пожалуй, именно так. Но общей картины еще не представляем себе. И потому, вы уж нас извините, пока об этом ничего сказать не можем. Знаете, преждевременные заявления...
– Понятно, - кивнул Ким и даже чашку отставил со звоном.
– Рука Дондика, подписка и все такое. Ученые переглянулись.