Mиp Вечного Полдня
Шрифт:
– Посмотрите, - произнес Пестель и вытянул руку.
– Мне кажется, я вижу развалины.
Глава 2
– Что это может быть?
– спросила Люба.
– Не развалины, а вообще - все?
– Хотел бы и я знать, - буркнул Пестель, вздохнул и повернул руль велосипеда.
– Куда теперь?
– спросил Ким.
– Есть одно место, - пояснил Пестель, посмотрев на часы.
– Правда, они в это время заканчивают работу... Но, может быть, сегодня решили остаться.
Что за место, где кончают работать, едва наступает утро, гадал Ростик, но не очень долго. Стоило впереди мелькнуть
А ведь отец водил его сюда мальчишкой, но он посмотрел на какие-то машины, на медлительных людей в синих халатах и больше не интересовался этим заведением. Как оказалось, зря, отца тут любили, и публика, по его словам, собиралась прелюбопытная.
У входа в здание никого видно не было, даже вахтера. Ребята прошли по гулкому коридору, Пестель свернул в узкий, затемненный закуток, в конце которого мелькал сумрачный свет, и они вышли в довольно большую комнату, которая имела всего одно очень узкое окно с матовым стеклом. Тут было прохладно, на полках стояли какие-то приборы, над несколькими столами висели загадочные лампы, но они не горели.
– Есть тут кто?
– громко спросил Пестель.
– Кто там?
– отозвались из глубины, где тень была особенно густой.
Пестель уверенно пошел в ту сторону, он тут наверняка не редкий гость, решил Ростик, почему-то с завистью.
Они вышли к небольшому диванчику, на котором лежала подушка и скомканное армейское одеяло. На кушетке сидел лысый улыбающийся человечек в пестрой, заграничной футболке. Перед человечком стояли еще двое ребят. Одного Ростик знал. Это был Антон Бурскин, чемпион города по тяжелой атлетике, очень накачанный и красивый парень, от которого половина девчонок просто сходила с ума. Поговаривали, что, отслужив армию в спортроте, он пытался поступить в военное училище, но не получил каких-то рекомендаций. Что это были за рекомендации, Ростик не догадывался, отец, прознав про эту историю, нахмурился и покусал нижнюю губу, что было верным признаком крайнего раздражения.
Вторым оказался темноволосый, очень подвижный паренек с цыганскими или кавказскими глазами. Он весело кивнул несколько раз и всем по очереди протянул руку, каждый раз приговаривая: - Эдик Сурданян. Про него, как ни странно, слышал Ким. Он спросил: - Вы тот самый Сурданян, корреспондент "Известки"?
"Известкой" называлась в народе газета "Боловские известия", которую за полную неинтересность прозвали этим малоаппетитным прозвищем. Эдик опять смущенно кивнул, эта привычка была у него укорененной.
– Пестель, проходите... И друзей своих ведите поближе, - предложил улыбающийся лысый человек в футболке.
– Я хотел поспать немного, но вот, он развел руками, - пока не удалось. Пестель стал в официальную позу.
– Позвольте познакомить - Иосиф Ким, мой сосед, Люба и Ростислав...
– Вы сын Гринева?
– спросил лысый.
– Тогда мы знако мы, только вид елись давно.
Ростик вдруг тоже кивнул, протянув руку. Рукопожатие лысого оказалось крепким. После этого Ростик сразу вспомнил, как его зовут.
– Директор обсерватории
– Итак, молодые люди, чем обязан? Ростик прикинул его возраст, пожалуй, чуть старше отца. Или чуть моложе, но выглядит похуже - бледная кожа, воспаленные глаза. Что с нами произошло?
– спросил Эдик.
– Где мы оказались?
– одновременно с корреспондентом спросила Люба. Перегуда, смешно наклонив голову вбок, вздохнул.
– Правильнее всего будет сказать не где, и даже не что произошло, а как такое оказалось возможно? Понимаете, этому нет никакого объяснения. Мы заступили на дежурство вчера в девять, произвели обычные технические замеры, даже вели наблюдения по плану до полуночи, а потом... При боры стали врать, и большая их часть так и не пришла в себя.
– Например?
– спросил Эдик, он уже достал блокнотик в твердой корочке и шариковую ручку, чтобы записывать.
– Например? Ну, что-то происходит со временем. Если судить по числу ударов сердца, а это один из самых точных наших природных хронометров, минута тут длится не 60 секунд, а, так сказать, сто восемь нормальных, земных секунд...
– Перегуда стал чуть прямее.
– Может быть, это очень смелое утверждение, может... Понимаете, мне пришло в голову, что мы скорее всего уже не на Земле.
И тут Пестель торопливо, часто сбиваясь, рассказал, как они доехали до края дороги, как увидели красную почву и что-то странное вдали. Ростику это оказалось не очень важным, но Перегуда выслушал с интересом.
– Вы знаете, Георгий, - подтвердил он рассказ Пестеля, - вторую половину ночи я просидел за старым оптическим телескопом, только использовал его... Гм, как бы точнее выразиться? В общем, использовал его как подзорную трубу. И выяснил, что над нами теперь ходят определенным, весьма правильным в математическом смысле образом плотные облака, скорее даже туманности, причем по всему здешнему пространству, то закрывая, то открывая новые участки поверхности.
– Поверхности?
– переспросил Эдик.
– Именно. Это просто поверхность. Она протянулась в немыслимую даль, и я даже подумал...
– Что вы подумали?
– спросил Ростик немного невежливо.
– Понимаете, есть гипотеза... Хотя нет, об этом еще рано говорить.
– А жизнь тут есть?
– спросила Люба. Она нервничала уже поменьше, но все-таки Ростик видел, что ее кулачки плотно сжаты.
– Что вы имеете в виду?
– удивился Антон.
– Я хочу знать: как мы тут будем жить? Что будем делать, как будем существовать?
– Ну, если мне будет позволено предложить аналогию, я бы сравнил ближайшую нашу перспективу с переселением на дачу, где ведут упрощенное существование, - ответил Перегуда, немного смущенный, потому что изрядно недоговаривал.
И Ростик понял, что астроном будет недоговаривать все время.
– Значит, дача?
– громко спросил Ростик.
– Я не утверждаю, а пытаюсь дать аналогию.
– Может, космическая лаборатория?
– спросил Пестель.
– Или ковчег? Живые существа, так сказать, каждой твари по паре, и... Он не закончил. Эдик вдруг с энтузиазмом спросил: