Мир № 404
Шрифт:
Да уж. Детства. Сам про себя хмыкнул. Мальчишка не доросший до тележного колеса кочевников из Средневековья рассуждает о том, что его детство прошло уже давно. Ровно в тот момент, когда ему пришлось заботиться о своей сестре — Насте. То есть лет в семь или почти восемь. После того, как смутно вспоминаемая мама умерла в какой-то бедной комнате и детей выгнали на улицу соседи, жаждавшие улучшения своих квадратных метров. В сторону увеличения. Своего естественно. А не соседского. На других людей им было просто насрать, причем от слова совсем. И испуганным до крайности малышам визгливая тетя Зина-соседка только кинула банку протухшего годы назад
Причем кривилась тетка брезгливо при этом. И добавляла слова, которые юный тогда мальчик запомнил на всю свою оставшуюся жизнь. И искренне ненавидел, и мечтал резать эту жирную тварь на куски. Желательно очень долго. Что бы тетя Зина почувствовала хоть мельчайшую каплю его ненависти.
— Вашей проблюдушке-матери не хрен было гулять со всякими по кабакам. Если бы сошлась с моим братом, то она бы как сыр в масле каталась. А то нос воротила. Ишь ты цаца выискалась. А потому валите на хрен последыши грязных Одаренных и скажите спасибо, что хоть что-то дала с собой и не выгнала на улицу в чем есть.
Все посторонние мысли Ксана промелькнули моментом. Воспоминания, злость и смятение остались где-то в стороне. Мальчишка упорно работал над программированием своенравного артефакта, чтобы выжить и не допустить трагедии. Ему еще оставалось зачем жить и ненавидеть. Прежде чем банально сдохнуть, нужно хотя бы отомстить и помочь малышке-Насте.
Внушаемые Костяному желания и образы накладывались сверху на базовые императивы артефакта и … не отторгались. Жезл отбросил желание заполонить своего владельца бесконечным голодом и стал на какое-то время податлив и очень пластичен. Артефакту словно и самому захотелось снова стать чем-то важным для игроков и выполнить заложенную в нем базовую функцию служения людям.
В подземелье меня выдернул Прон и очень неожиданно. Вот мою тушку еще тянут по узкому крысиному лазу не равномерными рывками за пристегнутый к поясу трос и вот я уже вылетаю в подземелье в ворохе мусора и грязи наружу.
— Ты, ублюдок мелкий. Какого хрена ты, пацан, хватаешь своими руками всякое разное и не спрашиваешь у окружающих? А? — Прон был в ярости. И это я подобрал наиболее скромное выражение, чтобы максимально точно описать состояние моего пожилого напарника. — В Провале, тупой мальчишка, все странное — опасно. Смертельно, сука, опасно. А все не известное тебе по определению смертельно вдвойне. По крайней мере в этом проклятом всеми богами месте. Так какого ты, малолетний дебил хватаешь своими кривыми граблями всякую хрень и не спрашиваешь у меня разрешения?
Последний богатырский замах ладонью Прон сделал явно зря. Нет. Я мужика даже не осуждаю за такую злость. И даже не сопротивлялся. Все равно сил особенно не было, особенно после противостояния с артефактом. Но, все же мужчина явно успел обосраться и похоронить в своих мыслях перспективного для него пацана.
Удар моего вынужденного напарника вышел неожиданно для Прона слабым. Нет. Замах и намерение были славным. Я бы от первоначальной инерции удара этого человека летел бы бессознательной тушкой метров эдак десять минимум или меньше, если бы столкнулся по дороге с какой-нибудь пещерной стеной из гранита. Причем наверняка с парой неприятных переломов.
Но почти прирученной мной артефакт отреагировал в соответствии со своей программой. То есть атаковал
Прон пошатнулся. Да и подзатыльник вышел скромненьким. Ну с точки зрения взрослого мужика , конечно. Меня ослабевший удар бросил наземь с эффективностью фугасного подрыва. Я все же как говориться сильный, но легкий как тот ежик из древнего мультика, который засел в памяти Жигарева и по наследству достался мне. Только и смог понять что-то уже лежа на животе и с трудом собирая в кучу свои мысли. И при всем этом во мне кое-что изменилось — меня перестало прессовать диким голодом артефакта. Полностью и похоже на всегда.
Сожрав кусок жизненной силы Прона Костяной резко успокоился. Его голод потух. Схватив свой кусок артефакт теперь его утробно урча переваривал. И все не давние желания заместить мою личность голодом закончились. Примитивный алгоритм успокоился, после того, как сожрал кусок чужой жизни и принял мои эмоции, как определяющие для него.
Мир для артефакта резко стал нормальным. Есть Хозяин, который определяет задачи для него и сам артефакт накормлен и вполне доволен. Осталась только маленькая деталь до сих пор не решенной. Как там этот злюка-старатель? Живой?
— Ты там как? — Я поднялся на ноги с некоторым трудом. В ухе после прилетевшей оплеухи звенело будто туда набился огромный рой рассерженных пчел.
— Чего это было? — Прон встряхнулся всем телом и с хрустом разогнулся, будто у него в суставах застыла смазка и он с трудом проворачивает давно не работающие механизмы.
— Артефакт. — Я поднес Костяной к зажжённому фонарику внутри развернутого старателем полога-хамелеона и внимательно осмотрел теперь уже точно свое оружие.
Жезл только на вид состоял из кости. Внутрь него похоже был залит какой-то серебристый металл с синеватым отливом. Да и вес у инструмента был вполне ощутим для моих тонких рук. Если таким зарядить по чьему-то черепу, то мало не покажется даже мифическому огру из древних компьютерных игрушек.
— Артефакт Диких! — Прон опознал вещицу в моих руках моментом. Говорил старатель с явственным оттенком прорвавшейся в голосе алчности. Не простая похоже штучка попала мне в руки. Пальцы ветерана непроизвольно сделали даже хватательное движение. Вот только Костяной терпел над собой только одного господина. Сущность внутри него ощеривалась не видимыми клыками и словно ткнулась ко мне в сознание с мыслью-образом.
— Это можно сожрать, хозяин? Или только под накусывать?
Прон почуял опасность всей своей выкованной в холодных пределах Провала чуйкой. Или просто что-то знал о таких инструментах не известных мне Диких. Пусть жезл и выглядел дикарской подделкой примитивных аборигенов, но вот сила внутри бурлила по настоящему могущественная. Не сейчас, конечно, но Костяной мне уже намекнул образами, что его мощь будет расти вместе с поглощаемой им энергией.
– Такие бабки потерял. — Прон сплюнул на пол и растер свой плевок по камню ступней. Его раздражение в этот момент можно было смело намазывать на хлеб. Такая же густая патока из смеси эмоций витала вокруг старателя. И я даже не знаю, чего в этом удушливом облаке вокруг Прона было больше — зависти, злости или банальной опаски перед лежащим у меня в руках инструментом.
— С чего ты взял, что потеряли? — Я постарался не заметить пышущего волнами эмоций взгляда моего напарника. — С этой вещью охота станет куда проще и продуктивнее.