Мир Ашшура. Дилогия
Шрифт:
Вообще-то, если бы не упражнения, Фаргал мог бы считать себя совершенно счастливым. Прошлого он не помнил и ни о чем не печалился.
Справа от дороги потянулась оливковая роща. Спустя четверть мили Тарто увидел человека с большой корзиной. Сборщика.
– Да будет с тобой милость Ашшура! – поздоровался старшина, придержав лошадей.
Человек не торопясь поставил корзину, сдвинул на затылок шляпу:
– И тебе того же.
– Это ведь Приречье, я не ошибся?
– Приречье. А вы что
– Угадал! – Тарто засмеялся.– Приходи поглядеть!
– Приду,– с достоинством пообещал поселянин.
Фаргалу надоело сидеть на задке фургона, и он перебрался вперед, к Тарто.
Староста не возражал, даже подвинулся немного, чтобы мальчик мог умоститься рядом.
Рощи и сады сменились полями. Жар поднимался вверх от раскаленной солнцем дороги. Тарто достал из-под скамьи флягу с родниковой водой, отхлебнул и передал Фаргалу.
Выносливые лошадки бежали ровно, потряхивая красными гривами.
Дорога потекла вниз, и вскоре впереди блеснула Лерь, большая река, впадающая в Карн. Фургоны подкатили к деревянному мосту и остановились.
Бородатый толстый стражник с серебряным значком десятника вразвалочку двинулся к цирковым. Копье и щит его остались в караулке – пришельцев он не опасался.
– Здорово, одноглазый! – сказал десятник, хлопнув старшину по колену.– Все бродяжничаешь?
– А ты все жиреешь, Пурш! – Тарто соскочил на землю и развязал кошель.– Сколько, две медяшки?
– Три. Владыка в прошлом месяце поднял мостовую пошлину.
– Угу. А мост вот-вот развалится!
– Типун тебе на язык! Представление давать будете?
– А как же!
– Эт хорошо. А то тут от скуки сдохнешь.
– Так шел бы на границу. Слыхал я: Самери опять войну затевает?
– И опять по сусалам получит.
Тарто хмыкнул с сомнением.
– Получит, получит! – заверил стражник.– Только без меня. Мне и тут неплохо.
Ссыпав монеты в карман, десятник зашагал к караулке, а старшина взобрался на прежнее место и щелкнул языком. Лошади тронули, и фургон въехал на мост.
Остановились, как обычно, на рыночной площади. Никто не возражал: цирк, ясное дело. Десяток местных шалопаев собрались вокруг, глазели, как цирковые разгружают фургоны, обмениваясь ленивыми репликами.
– Эй, чернявый, ну-ка пособи! – бросил самому болтливому Большой.
Тот, польщенный, что этакий верзила попросил помощи, немедленно подставил костлявое плечо. Спустя совсем короткое время десятка два молодых приреченцев трудились не покладая рук, а Большой, бывший десятник, которому командовать – привычное дело, только покрикивал.
Когда разгрузились, сняли верха фургонов и сдвинули их так, что образовался приличных размеров помост. Его обнесли канатами, еще один канат натянули высоко над землей, между позорным столбом
Оставив рабыню-карнагрийку стряпать, а Большого – присматривать за имуществом, староста с остальными отправился бродить по Приречью, кричать: цирк приехал! Фаргала тоже взяли, и он вопил звонче всех. С удовольствием.
Площадь опустела. Дремал Большой в шатре на мешках с тряпьем. Дремали лошади. Рабыня-карнагрийка у костра, разложенного прямо на мостовой, старательно помешивала похлебку в подвешенном на треноге котле. Веснушчатое лицо ее лоснилось от пота, края хитона были подоткнуты за пояс: солнце жарит, от костра жар. Запах похлебки растекался в неподвижном воздухе. Он-то, похоже, и привлек четверку местных лоботрясов. Молодые парни, откормленные как годовалые бычки. Сыновья местных цеховых, подмастерьев, которым скучно стало спать в полуденное время, а может, прослышав о цирке, специально пришли поглядеть, что да как. Пришли и обнаружили полуголую девку да полный котел мясной похлебки.
– Здорово, красотка! – Один из парней, высокий, с хорошим кинжалом на поясе, шагнул к костру.
– Здравствуйте.– Карнагрийка угодливо улыбнулась.
Улыбке ее недоставало пары зубов, а лицу – красоты, но тело сочное, грудь большая, а ноги стройные и длинные.
– Угостишь, красотка? – Парень с кинжалом ухмыльнулся двусмысленно и совсем недвусмысленно шлепнул рабыню по ляжке.
Три его приятеля захихикали.
– Не надо! – Рабыня оттолкнула руку. Она больше не улыбалась.
Парень с кинжалом отобрал у нее ложку, зачерпнул из котла.
– Готово,– сказал он.– Пошли, красотка, прогуляемся.
– Не пойду, нельзя мне,– тихо сказала карнагрийка.
– Да ладно! – усмехнулся парень с кинжалом.– А то мы не знаем, что за бабы в бродячих цирках? Пойдем побалуемся, чай, не убудет! – и схватил ее за локоть.
Карнагрийка рванулась. Второй парень схватил ее за свободную руку и вывернул за спину. Женщина вскрикнула, но первый тут же зажал ей рот, а второй полез рабыне за пазуху.
– Эй! Повремени! – сказал тот, что с кинжалом.– Счас в конюшню ее оттащим…
Карнагрийка извивалась у них в руках, мычала, но вырваться не могла.
Похлебка в котле вздулась жирным пузырем, плеснула через край, в костер.
Двое оставшихся парней подскочили, схватили женщину за ноги, подняли. Похоже, они не первый раз проделывали подобное. Но на сей раз унести добычу не успели.
– Так,– раздался сзади хрипловатый бас.– Ну-ка отпустили ее, живо!
Из шатра вылез Большой и, уперев руки в бока, разглядывал местных героев.