Мир без границ
Шрифт:
– Ах да! Начало двадцатого века, большой затонувший пароход, – отозвалась диспетчер. – Позвони мне на рабочий телефон после четырех, я тебе расскажу все подробно.
Она устремилась к двери, а Маевский принялся так же поспешно дожевывать пирожок, почти не чувствуя его вкуса. Ехать домой и отдыхать он не собирался, следовало как можно скорее сообщить о том, что он только что узнал, Эмме. И, как это ни сложно, Аркадию. Впрочем, сначала в любом случае стоило зайти к Эмме, а потом уже думать, как построить разговор с ее другом детства, чтобы тот не прогнал Любима прочь.
Залпом допив чай,
– Войдите! – откликнулся из-за двери женский голос, и Маевский заглянул в медицинский кабинет. Несколько первокурсниц, забежавших навестить Веденееву, встретили его дружным аханьем.
– Любим, ты тоже не на лекции! – подмигнула ему Эмма.
– Да я вообще удивляюсь, что здесь еще не собрался весь ваш курс! – хмыкнула сидевшая за компьютером медсестра, безуспешно пытаясь придать своему лицу строгое выражение. Ее выдавали глаза, широко распахнутые и бросающие на обоих своих недавних пациентов восхищенные взгляды. В другое время Маевский получил бы от этого массу удовольствия, но сейчас в его планы не входило купаться в женском внимании.
– Нас с Эммой отпустили домой, – объяснил он медичке. – Я как раз за ней пришел. Эм, ты как, в состоянии до дома доехать?
Веденеева сидела на топчане закинув ногу на ногу, разрумянившаяся и тоже упивающаяся всеобщим восторгом. В том, что она нормально себя чувствует, никто не сомневался, но, посмотрев на Любима, девушка на мгновение заколебалась.
– Доеду, наверное… – проговорила она неуверенно, покосившись на сидевших рядом приятельниц, и Любим поспешил подыграть ей:
– Я тебя провожу. А потом заеду к Аркадию, узнаю, как у него дела.
– Ой, а может, мы вместе к нему заедем? – Веденеева вскочила с топчана и завертела головой в поисках своей сумочки.
Такой поворот в планы Маевского уже не входил, и он поспешил увести подругу из медпункта, пока к ним не надумали присоединиться еще и остальные девушки.
– Пошли, по дороге обсудим, – махнул он рукой в сторону двери.
– Правильно, идите отсюда, пока вас всех тут никто из начальства не увидел, – поддакнула медсестра.
Любим торопливо вышел в коридор, и однокурсницы потянулись следом за ним. Эмма что-то тихо зашептала другим девушкам, и те, к удивлению Маевского, первыми зашагали к лестнице, оставив их одних и даже не попытавшись напроситься в попутчицы. Молодой человек с любопытством посмотрел им вслед, но затем снова переключился на свою главную проблему.
– Эмма, я только что разговаривал с Виолеттой. С диспетчершей нашей. Она хочет отправить нас на какое-то сложное задание – всех троих, нас с тобой и Аркадия! – принялся он пересказывать беседу в буфете. Девушка слушала его затаив дыхание и, казалось, забыв обо всем на свете.
– Так тем более давай пойдем к Аркадию
– Лучше я схожу к нему один, – покачал головой Любим, проходя через разбитую дверь. Рядом с ней уже что-то измеряли двое ремонтников. Осколков стекла на полу видно не было, но под ногами у Маевского что-то хрустнуло, видимо, подмели их не очень тщательно.
Эмма вопросительно посмотрела на своего спутника, и он начал объяснять ей свою мысль, тщательно подбирая слова:
– Понимаешь, я опасаюсь, что Аркадий может не захотеть туда идти и тебя попробует отговорить. Погоди, не перебивай! – взмахнул он рукой, видя, что девушка собирается возразить. – Он очень сильно за тебя волнуется. Помнишь, он не хотел, чтобы ты вместе со мной шла мимо тех придурков! Если он сейчас, сразу после всего случившегося, еще раз увидит тебя всю в бинтах, его это еще больше расстроит, и он решит, что лучше тебе в новое опасное дело пока не соваться…
– Хм… – Эмма посмотрела на свои руки – бинты охватывали их, словно модные четыре века назад длинные перчатки без пальцев. – Вообще, да, с него станется…
– Ну вот, ты ведь его знаешь! Причем гораздо лучше, чем я, – поддакнул Маевский, радуясь, что подруга правильно поняла его мысль и что ему, в принципе, почти не пришлось ее обманывать. – Так что я сам с ним поговорю, меня ему не так жалко, и мне будет легче убедить его согласиться. А потом ему уже будет неудобно идти на попятную, да к тому же вам обоим станет лучше…
– Да, ты прав, давай так сделаем! – согласилась Эмма. – Тогда езжай к нему прямо сейчас, а я домой и сама доберусь. Поговоришь с ним, объяснишь ему все, а если он все-таки заартачится, позвони потом мне, и тогда я с ним поговорю. По телефону, бодрым и здоровым голосом. Тут он против меня будет бессилен!
– Не сомневаюсь! – улыбнулся Любим. – Но сначала все-таки я с ним поговорю и отзвонюсь тебе. А ты сама ему не звони.
– Хорошо, договорились! – просияла Веденеева и, махнув ему перебинтованной рукой, заспешила к переходу через дорогу. Маевский же отправился к другой остановке, расположенной напротив, достав телефон и на ходу отыскивая в сети адрес больницы, куда отправили Светильникова. Вскоре он уже ехал туда, лихорадочно пытаясь составить достаточно убедительную речь и отгоняя назойливо лезущие в голову мысли о вполне возможной неудаче. Еще ни разу в жизни ему не приходилось ни с кем мириться, если не считать, конечно, постоянно обижавшуюся на него прабабушку. Но с ней-то Любим давно научился вести себя так, чтобы дело не доходило до ссоры! И те приемы, что срабатывали со старой женщиной, точно не подошли бы при разговоре с ровесником…
– Аркадий, здравствуй еще раз, – вежливо заговорил Маевский, когда его проводили к однокурснику. К его огромной радости, больше в четырехместной палате никого не оказалось: все койки, кроме той, что досталась Светильникову, были аккуратно застелены. Аркадий же полулежал на самой дальней от двери кровати, с кислым видом уставившись в «читалку», а на подошедшего к нему гостя посмотрел еще более мрачно.
– У меня для тебя две новости, – тихо заговорил Любим, прилагая кучу усилий, чтобы казаться спокойным и даже равнодушным.