Мир без конца
Шрифт:
Мостник ничего не мог прочесть по лицу Филемона и догадывался, что Грегори еще не объявил о королевском решении. Для Мерфина и Керис оно означало все. Если пост получит умеренный и разумный Клод, их мытарства кончатся, но если епископом станет Филемон, предстоят долгие годы склок и судебных тяжб.
Вел службу Анри, но проповедовал настоятель. Он поблагодарил Бога за то, что Он услышал молитвы кингсбриджских монахов и сохранил город от страшных последствий чумы. Аббат не упомянул ни о том, что братья,
— Меня просто трясет. — Обращаясь к жене, Мостник даже не старался говорить тихо. — Он все переворачивает!
— Успокойся. Бог знает правду, и люди тоже. Филемон никого не проведет.
Она, конечно, права. После сражения победители всегда благодарят Бога, но все-таки разницу между плохими и хорошими полководцами понимают.
Потом зодчий как олдермен был приглашен отобедать во дворец аббата. Он сел рядом с Каноном Клодом. Как только произнесли благодарственную молитву, начались застольные разговоры, и Мерфин тихо спросил у соседа:
— Архиепископ знает, кого король выбрал епископом?
Тот едва заметно кивнул.
— Вас?
Клод отрицательно мотнул головой.
— Тогда Филемона?
И вновь Канон едва заметно кивнул. У Мерфина опустилось сердце. Как король мог предпочесть неразвитого, трусливого Филемона ученому, разумному Клоду? Но вопрос риторический. Пройдоха умело разыграл партию.
— А Грегори уже сказал монахам?
— Нет. — Канон придвинулся к Мерфину. — Вероятно, он неформально известит Филемона сегодня вечером после ужина, а завтра на заседании капитула сообщит братии.
— Значит, у нас есть время до конца дня?
— Для чего?
— Чтобы изменить его мнение.
— Не получится.
— Я попытаюсь.
— Не получится.
— Не забудьте, я теряю все.
Зодчий не мог есть и лишь ковырял в тарелке, с нетерпением дожидаясь, пока архиепископ встанет из-за стола, затем подсел к Грегори:
— Если вы готовы прогуляться со мной до собора, я бы поделился с вами тем, что — надеюсь, не ошибаюсь — живо вас интересует.
Лонгфелло кивнул. Они прошли в собор, где Мерфин мог не опасаться, что их подслушают. Архитектор глубоко вздохнул. Его замысел очень опасен. Переубедить короля. Если не выйдет, могут обвинить в измене и казнить.
— Долгое время ходили слухи, что где-то в Кингсбридже существует некий документ, который король желал бы уничтожить.
Не изменившись в лице, законник ответил:
— Продолжайте.
Иными словами, лондонец подтвердил слова Мостника.
— Это письмо находилось у недавно умершего рыцаря.
— Умершего! — изумленно
— Вам, очевидно, известно, о чем я говорю.
Лонгфелло ответил как истинный законник:
— Предположим — просто, дабы продолжить разговор, — что известно.
— Шут его знает, что там в нем, но я хотел бы оказать службу королю, передав это письмо.
Он прекрасно знал, что в этом письме, но из осторожности, как и Грегори, предпочел сделать вид, будто понятия не имеет.
— Король будет признателен.
— В какой степени?
— Вы о чем?
— О епископе, который милее людям Кингсбриджа, чем Филемон.
Лонгфелло жестко посмотрел на собеседника:
— Вы пытаетесь шантажировать короля Англии?
В этом-то и опасность.
— Мы, жители Кингсбриджа, торговцы и ремесленники. — Мерфин старался говорить спокойно и убедительно. — Покупаем, продаем, заключаем сделки. Я просто пытаюсь заключить с вами сделку. Хочу кое-что продать и предлагаю свою цену. Это не шантаж, не принуждение. Я ничем не угрожаю. Не хотите приобрести мой товар, говорить не о чем.
Дошли до алтаря. Грегори посмотрел на высившееся распятие. Мерфин точно знал, о чем он думает. Законник размышлял, что лучше: арестовать олдермена, доставить в Лондон и пытать до тех пор, пока он не выдаст местонахождение документа, или поступить проще и удобнее королю и назначить епископом Кингсбриджа другого человека. Воцарилось долгое молчание. В соборе было холодно, и мастер поплотнее закутался в плащ. Наконец Лонгфелло спросил:
— Где письмо?
— Недалеко. Я отведу.
— Хорошо.
— А наша сделка?
— Если мы говорим об одном и том же документе, даю слово чести.
— И сделаете епископом Канона Клода?
— Да.
— Спасибо. Нам придется немного углубиться в лес.
Они пошли по главной улице, через мост, их дыхание клубами поднималось в воздух. В лесу зимнее солнце почти не грело. На этот раз Мостник нашел дорогу намного быстрее и сразу узнал источник, большую скалу, болотистую долину. Скоро открылась поляна с мощным дубом, и олдермен подвел законника прямо к тому месту, где закопал свиток.
Здесь кто-то побывал. Мерфин тщательно разровнял землю и набросал листьев, но тайник все же нашли. Около пустой ямы в фут глубиной высилась кучка недавно выкопанной земли. Зодчий в ужасе уставился на нее:
— Вот черт.
— Надеюсь, это не часть шарады… — произнес Грегори.
— Дайте подумать, — перебил его Фитцджеральд.
Грегори замолчал. Мерфин принялся рассуждать вслух:
— Об этом знали только два человека. Я не говорил никому, значит, сказал Томас. Он перед смертью повредился рассудком. Думаю, просто не осознавал, что говорит.