Мир будущего
Шрифт:
Я почувствовала волну тепла, широкой полосой пролившуюся от груди к ногам. Платье грелось и видоизменялось: юбка с одной стороны плавилась и укорачивалась, а с другого бедра удлинялась, вытягиваясь острым краем.
Никель довольно прицокнул.
— Еще короче, — бросил он, и на низ платья словно пролили невидимую кислоту, мгновенно разъевшую большой участок с внешней стороны бедра. Кромка теперь шла по диагонали: слева появился разрез, открывший бедро почти до трусиков; справа подол удлинялся и доставал до колена. Что-то также происходило сверху и по всей длине.
— Прекрати! — закричала
— Потому что ТЫ пока не умеешь этого делать — усмехнулся он, но активная деятельность платья пошла на нет.
— Потрясающе, — проговорил Тимериус и мне сразу же захотелось скрыться с глаз долой. Спрятаться под столом? Убежать? Провалиться сквозь землю? Нет, только не последнее. Падать глубже уже некуда.
Я еще раз оглядела себя с ног до головы и убедилась, что платье перестало являть миру свои метаморфозы. Изменился не только фасон. Сама ткань уплотнилась и стала лучше облегать тело, сузившись в талии и слегка расширяясь книзу, слегка потемнела и превратилась в серебристую. Нижняя кромка выглядела зигзагообразной. То же самое сверху: лямки расширились еще больше, перестали быть ровными и симметричными.
Интересно то, что, несмотря на «рваность», платье напоминало не лохмотья, а ультрасовременный наряд прямиком с модный показов: его края словно были сложены из фрагментов геометрических фигур.
Я вернулась за стол. В глазах присутствующих светилось неприкрытое восхищение. Конечно, похвала Тимериуса и потрясенные взгляды адресованы платью и его способности изменять цвет и фасон, но мне все равно стало неловко.
— Сейчас транс-форма слушается только меня, но скоро я перепрограммирую ее. Вся "начинка" находится здесь, — Никель вынул из коробки ремень и указал на большую пластину, спрятанную внутри пряжки.
— Значит, я смогу отдавать ей команды, как хочу выглядеть?
— Да. Вслух и мысленно, — на последнем слове Никель сбился. Моя способность отдавать команды мысленно вызывала у него большие сомнения.
Еще бы. Он ведь никогда в меня не верил.
— Но как ей это удается? — спросила я, стараясь не обращать внимания на зарождающееся раздражение.
Я прожила в Набиле несколько лет, но трансформация костюма казалась чем-то из области фантастики. Здешние ткани обладают кучей невероятных, с точки зрения землянина, свойств. Они очень прочные и практически не пачкаются. Одна вещь может согреть в холод и не дать запариться, если вдруг станет жарко. Но я никогда не видела, чтобы одежда вела себя так… самостоятельно.
— Хочешь знать принцип действия? Да брось, — Ник отмахнулся от меня. — Это слишком сложно, да и не нужно. Все, что тебе достаточно знать — я создал нечто особенное.
— Неправда! — взорвалась я. Вскочила, перегнулась через стол и хлопнула ладонью по столу рядом с Никелем. В ушах зазвенело от собственного крика. — Бред! Всю жизнь одно и то же! "Я гениален, а остальное тебе знать не обязательно!"
Надо сказать, я произвела впечатление. Впервые с момента возвращения я наорала на Никеля. Недовольство, чаще всего подавляемое, накапливаемое маленькими порциями наконец вырвалось наружу вспышкой неконтролируемой ярости. Никель отшатнулся, в его лице читалось удивление и смятение. Он перевел взгляд на мою руку, прижатую к столу.
Ударила я не так уж и сильно, но ладонь зудела, и, честное слово, этим ударом я смогла достучаться до Ника.
— Хватит!
Повторив это, я села, мне больше необязательно казаться выше, чем на самом деле. Голос и так звучал твердо и властно. Возникло ощущение, что я сумела одним рывком прорваться сквозь многочисленные слои одежды и взять Ника за живое.
Отринув маски и образы, которые он надевал на себя одну за другой, наотмашь отбросив недоговорки и ложь, я добралась до самой его сути. До настоящего Никеля. И клянусь, он тоже это почувствовал. И, как любой обычный мужчина, внезапно для себя почувствовавший над собой женскую власть, растерялся. В его облике отчетливо проступило глубинное, затаенное; что-то детское, смиренное и восторженное.
— Осторожнее, къерр. — подал голос Борк. — Это может быть опасно.
Секунда, и лицо Никеля прояснилось.
— Как я уже сказал, эта ткань особенная, хотя по виду ее не отличить от обычной, — на этот раз Никель тщательно подбирал слова, говорил медленно и с трудом. — Благодаря химическому составу она умеет образовывать новые связи и разрушать старые. И еще она очень умная. Вся пронизана нейронными сетями.
Он сглотнул и зажмурился; его передернуло. Затем он продолжил уже более нормальным тоном.
— Больше я ничего не могу сказать. Для тебя же будет лучше, если ты не будешь знать подробностей.
Мне показалось, что я заметила маленькие капельки пота, выступившие на его лбу и висках. Не верю своим глазам!
— Неужели на тебя тоже наложены запреты?..
— Да, и часть из них наложил я сам, — он провел рукой по голове и улыбнулся, и было в этой вымученной улыбке какое-то мазохистское удовлетворение. Болезненное, ненормальное. Я знала, каково это — попытаться обойти запрет неразглашения; но никогда не представляла, что кто-то способен преодолеть его, не корчась на полу от боли и остаться в трезвом рассудке.
А Никель сделал это. Для меня. Просто чтобы удовлетворить мое неуемное любопытство и вечное недовольство. Я вздрогнула, и на мгновенье тоже потеряла рассудок. Случилось невероятное: захотелось протянуть руку и вытереть пот с его лба.
Конечно же, это было совершенно невозможно. Я остановила руку на полпути, стряхивая наваждение и надеясь, что больше никто не заметил моего неожиданного порыва.
От утреннего оптимизма не осталось и следа. Пошевелившись, я снова почувствовала, как платье касается кожи, давит огромной стоимостью и колоссальной ответственностью. То, что оно было на мне, уже многое меняло. Сам факт существования транс-формы и ее техническое совершенство вынуждало перестать витать в облаках и воспринимать путешествие в неизведанный мир как легкую, увлекательную прогулку. Транс-формы изобрели атланты более тысячи лет назад. Они должны были помогать путешественникам между мирами быстро приспосабливаться к враждебному окружению чужого мира.
Транс-форма напоминала: это очень серьёзно. И опасно.
— Что еще она умеет, кроме трансформации?
— Практически всё. Кроме полета, — Ник на мгновение задумался, а потом начал перечислять, загибая пальцы. — Автоматически подстраиваться под окружающую среду, менять окраску; фильтровать воздух; поглощать радиацию; выдерживать огромные перепады температур…
— Достаточно, — я помотала головой. — Мне казалось, их не используют уже очень много лет.
Никель с Борком переглянулись.