Мир Четырех Лун
Шрифт:
В любом случае, без него мы бы тут ничего не смогли. А так – все же вроде как не лишние. Каким образом он умеет договориться с местным революционным начальством, знает только он сам. Но – умеет. Ушлый парень этот Юсуф.
Как-то поинтересовался у него, откуда такая фамилия, неужели его предки были из Гранады? Отрицать он не стал.
…Что ж, обедаем, а потом посмотрим, что там такое «интересное».
Чуть позже
Интересно знать, что это такое: военная тайна повстанцев? Или что-то
Юсуф молчит, как партизан на допросе. Мямлит что-то про «эксклюзивную информацию». Ну и черт с ним. Я в номере, сейчас переоденусь – и вперед. Думал, тут всегда стоит оглушительная жара. Как бы не так: Бенгази встретил дождичком. Так что куртка может оказаться совсем даже не лишней.
Что он все-таки задумал, этот хитрый ливийский парень? Ладно, сейчас все выяснится.
Хорошо тут только одно: можно оставить вещи в номере, и ничего с ними не сделается. Диктатор спокойно приказывал рубить руки ворам. И, как я понимаю, нынешняя власть от этого обычая пока что не спешит отказываться. Только, наверное, никто ампутацией не заморачивается – просто выведут куда-нибудь во чисто поле, подальше от международных правозащитников, да и расстреляют.
Хотя не знаю, может, и нет тут таких суровых мер. Вполне вероятно, воры тут просто-напросто перевелись.
…Все, пора выходить. Вернусь поздно вечером, отправлю репортаж, а потом уж засяду за собственный дневник.
Вечером
Кажется, я был плохого мнения о повстанческой власти. А они взяли да и позволили русскому и американцу (ведь отлично понимают, что мы с Джеймсом не конкуренты, поэтому и свели нас вместе) сделать сенсационные репортажи, не выезжая из Бенгази на фронт.
Бункер и библиотека диктатора – это нечто странное.
А вот теперь обо всем по порядку.
Когда мы с Джеймсом вышли из отеля, оказалось, что Юсуф на джипе уже поджидает около входа. Даже перекурить не успели, хотя это – проблема для меня, Джеймс не курит и всячески оберегает свое здоровье, как подобает добропорядочному американцу. Он и меня в первые дня два пробовал обратить в свою веру, только потом рукой махнул – лишь бы в номере, нашем мини-пресс-центре, я не курил.
Вот и ладно.
Любопытно, что и в машине Юсуф не сказал ни слова о нашем маршруте – только улыбнулся загадочно:
– Вам понравится.
– Понятное дело… – протянул Джеймс. Он тоже понял, что расспрашивать этого парня совершенно бесполезно.
Я еще раз оглянулся на отель. Наш номер, да и само пятнадцатиэтажное здание, можно было бы назвать просто шикарным и почти что суперсовременным – но сейчас война, всем тут не до шика. И не до видов гавани Бенгази. Сюда приезжают только за одним – делать репортажи о войне и революции. Кому-то они даже удаются. Но вот нам с Джеймсом пока не очень.
А вообще, город мне как-то не очень понравился – слишком однообразные белые дома, слишком «коробочного» они вида. Здесь оно повсюду так. Удобно, хорошо… и не очень уютно. Хотя старая часть города, Медина, еще вполне ничего.
Что-то мне все эти народные сходы напоминали то, что я читал о наших революционных временах. Ну, конечно, если трехцветный флаг с полумесяцем заменить на красный, а портреты покойного свергнутого короля – на портреты Ленина и вождей. Тогда все действо – с флагами, плакатами, ораторами на трибуне, грозящими диктатору, оркестром и слушателями-энтузиастами – вообще будет мало отличаться от проводов красноармейцев на фронт. Хотя вождей тут тоже в достатке – Ильича пока не видел, зато плакат с Че Геварой украшает кабину джипа, который лихо водит Юсуф.
– Что вы скажете о бункере диктатора? – неожиданно проговорил Юсуф, слегка обернувшись к нам.
Мы с Джеймсом переглянулись. Да, ходили слухи, что диктатор страдал паранойей и обустроил бункеры во всех главных городах страны. Но точно никто ни о чем не знал. Может быть, эти бункеры были порождением неуемной фантазии повстанцев? Фантазия у них работала неплохо, вызывая бешенство у всех иностранных корреспондентов. Такое часто случалось – если какой-то отряд прорвался на территорию, занятую сторонниками диктатора, непременно в начале говорилось о том, что еще один город взят. Следовал яркий взрыв эмоций, а вслед за ним – далеко не яркое разочарование.
– Мы отыскали бункер, – сообщил Юсуф. – Вчера. Случайно на него наткнулись. Вы – первые, кто туда попадет. «Джазира» там будет, но только после вас, я обо всем договорился.
– Ничего себе! – Мы одновременно воскликнули это, Джеймс – на английском, я – на русском. Оставить на вторых ролях самый знаменитый не только в арабском мире телеканал – это нечто.
– Вот, – Юсуф радостно улыбнулся. – У нас прочли ваши публикации в Интернете и решили, что это будет только правильно.
М-да, оказывается, мы с Джеймсом тут знаменитости. Вот уж не думал! Мои публикации были в основном на петербургских сайтах, к тому же на русском языке. Видимо, их пресс-служба неплохо ловит мышей, раз уж отслеживают и такое.
– А что там еще обнаружилось? – не удержался Джеймс.
– Увидите. Это даже не бункер. Самый настоящий дворец.
Это было все, чего можно добиться от Юсуфа. Удивительное дело: вроде южный человек, а немногословность – такая, какая не снилась финнам и эстонцам.
Если не считать флагов и граффити на стенах, ничего необычного за окнами не мелькало. Зато уж граффити могли поразить кого угодно. Как правило, то были карикатуры на диктатора: иногда его изображали повесившимся, иногда – бегущим от народа, собравшегося под трехцветными знаменами. В первые дня два я просил Юсуфа остановить машину около очередной «стены гласности» и с удовольствием фотографировал все эти шаржи, талантливые и не очень. Потом это занятие надоело.