Мир, что (мен)я покорил, 2 том
Шрифт:
— Призыв кристалла!
Из-за самоуверенности и, возможно, волнения, я допустила ужасную ошибку — подошла слишком близко к противнику, о силе которого знала слишком мало. Не успела я одуматься, как из ладони Орлетоса вырвался поток мерцающей пыли. Словно разумное, облако полетело на меня, и, несмотря на мои попытки закрыть глаза и рот, забилось в нос. Это было ужасное ощущение. В меня будто насосом вгоняли мерзкую и тяжелую субстанцию, которая прилипала ко всему, чему могла, заполняла лёгкие и не давала даже вздохнуть. Я согнулась и закашлялась, абсолютно без эффекта — словно пыль внутри меня разбухла и уже не могла выйти так, как вошла.
Видя мои страдания, студенты дружно заулюлюкали, я же, шатаясь, попыталась разорвать дистанцию с до сих пор прохлаждающимся на полу Орлетосом. Ноги стали
— Призыв кристалла!
И снова оно! Неужели я настолько по его мнению ничтожна, что не заслужила спелла сильнее врождённого? Наверное, да, потому что их прекрасно хватало — пыль, бурно прожужжав, обхватила мою ногу и осела на ней. Всего за пару секунд полы мантии обросли огромными и тяжелыми кристаллами, и мои жалкие попытки сдвинуться привели к болезненному падению подбородком на камень. Острая боль пронзила челюсть, но даже она не помогла выдавить из себя хоть каплю пыли. У меня оставалось два варианта: колдовать невербально, или ползти за границу арены. При первом я умирала с шансом девяносто девять процентов даже не принимая в расчёт возможную контратаку Орлетоса… А при втором у меня была хоть небольшая надежда на выживание.
— Давай, новенький! Шибани её! — гомон давил на слух и нервы.
— Фигачь!
Именно, выживание. Как я уже сказала, для победы было достаточно вывести врага за круг, но ещё можно было его убить. Профессор моментально оживлял жертву практически за бесценок, поэтому в этом имелось мало… аморального. Как итог, тактика полного уничтожения была очень распространённой — прикончить оппонента часто было безопаснее, чем пытаться выбить его за пределы, пока он жив. То есть, изначально мотивация была такой. А потом она… Преобразилась. В борьбу за уважение. Простая победа не вызывала столько же трепета перед тобой, сколько жестокая казнь. Поскольку пятый разряд содержал в себе худших из худших, ни кого не удивляли наши «обычаи» диких животных. А профессоры были и не против — они же готовят рыцарей, а не каких-то фермеров.
Мне не хотелось умирать. К этому чувству можно привыкнуть только если ты готов оставить абсолютно всё человечное, что в тебе осталось. Но я не хотела превращаться в кровожадных зверей вроде моих одноклассников. Поэтому каждая смерть болела. Каждая смерть унижала. Каждая смерть запоминалась. Но это была маленькая плата за то, чтобы оставаться человеком. Которую, впрочем, хотелось платить как можно реже.
А потому я, скребя ногтями по камню и помогая себе зубами, ползла к краю платформы. На уровне с моими глазами находилась рожа какого-то злорадного идиота, который плевал мне в лицо. Но поверьте, в сравнении с набитыми пылью лёгкими и сжимавшими ноги камнями это, пожалуй, даже помогало. Правда, уж точно не достаточно, чтобы отсутствие кислорода прекратило сдавливать мышцы тисками. Моя физическая форма всегда была ужасной, и ощущалось это сильнее всего именно в такие моменты. В конце концов запал моего тела потух, импульсы идущие от мозга либо не поступали, либо просто не доходили куда нужно, а асфиксия выдавила сознание из головы. Стоило прекратить движение, как зрение стало меркнуть. Единственное, что удалось ощутить — как на фоне радостных криков приближаются шаги. Что же, не судьба… Сегодня, Флюрочка, мы идём в Мёртвый океан.
Однако вместо холодных объятий смерти я ощутила тёплые ладони на плечах. Меня схватили и в пару движений скатили с платформы. Боль от падения мозгом даже не зарегистрировалась. Что со мной сейчас сделали?!
— Победа Орлетоса из Сычовых! — заявила профессор и тут же дополнила вердикт заклинанием. — Полное восстановление!
В секунду последствия боя пропали с тела, как страшный сон. Я жадно захапала воздух ртом и носом одновременно, о Боги, насколько же приятно было научиться снова дышать! И плевать, что уроды вокруг меня то ли смеются, то ли негодуют от того, что я выжила — неужели меня сегодня пощадили?! Я поднялась с ледяного пола и взглянула на Орлетоса. Он тоже получил дозу лечения, а потому мои удары не оставили на нём и синяков. Парень и не посмотрел на меня, запихнул худые руки в карманы и лениво спустился с лестницы,
— Флюра и Орлетос свободны, — поправила очки профессор и уперла взгляд в тетрадку. — Итак, следующий себе выбирает пару…
Меня это уже не волновало. О Боги, мне казалось, что я никогда не чувствовала такого восторга. Суть даже не в том, что меня не убили — мне и раньше удавалось уползти с платформы, а в том, что хоть кто-то в этом мире пощадил меня по собственной воле! Этот Орлетос, наверное, являлся самим воплощением божества милосердия, иного объяснения найти было невозможно. Я тоже выскочила из арены и тут же попала в коридор. Он, в отличие от места, где студентики только и занимались, что убийством друг друга на свежем воздухе, выглядел куда как более солидно. Академия явно была дитём любви лучших архитекторов Таднесса, и увидеть это можно было в каждой отполированной дочиста плитке, каждой колонне, крашеном кирпичике и аккуратно расставленным декорациям. Поговаривали, что АМВ строили те же люди, что возвели дворец королю, и это многое объясняло.
Я прошла мима множества картин с лицами лучших студентов (всё же взглянув разок на изображение Динэра) и направилась к шкафчикам. Место, где хранили вещи студенты пятого разряда, было легко отличить от того, где пожитки складывали студенты иного уровня мастерства. Наши железные гробики выглядели совсем непрезентабельно, побито и, что уж скрывать, зассано. Не потому что нам такие выделяли специально — а потому что сознание определяет бытие. И, насколько же сильно выделялись шкафчики пятого разряда от шкафчиков остальных разрядов, так же сильно отличался мой шкафчик от шкафчиков одноклассников. Моё сознание пока ещё было в порядке, а потому металл не покрылся ржавчиной, а изнутри не тянуло вяленым дерьмом. Наоборот, запах был куда вкуснее.
После нервного и тяжелого дня ничто не оказывало на меня такого успокаивающего воздействия, как шоколадные батончики. Сладкий аромат какао заранее будил аппетит, а красивая обёртка готовила к будущему наслаждению. Я вгрызлась в плитку и жадно откусила, после чего языком измазала всю полость рта в шоколаде, чтобы ощущать как можно больше вкуса одновременно. За первым укусом пошёл второй, за вторым третий, и вот весь батончик был пущен в фонд поддержки моей морали. Но я не успела развернуть следующий фантик — из-за угла послышались множественные шаги. Тут у меня был выбор: понадеяться, что это не за мной, или быть умной девочкой. Решила в кои-то веки быть умной, а потому запрыгнула в шкафчик и аккуратно прикрыла дверь. Достаточно шустро, чтобы не попасться на глаза паре из трёх парней и одной девушки, которые очень быстрым шагом шли по коридору. Это из моего класса. Уже закончили с дуэлями? Да Пепел их знает. Понятно было, что они вышли на охоту.
Опять же, наша академия готовила не неженок, а сильных и хладнокровных бойцов. По этой же причине на нас не распространялась исходная клятва в пределах АМВ, и по той же причине бои вне учебного времени вполне себе поощрялись. Впрочем, только относительно. Например, если вы решили напасть на какого-то одиночку, убивать его было нельзя, потому что профессоры могли найти его труп слишком поздно, и воскрешение вместо стандартной сотни гривен обошлось бы уже в тысячи. А вот он вас убить вполне имел право — и плата за воскрешение уже шла на счёт ваших родителей. Заниматься же этим было, в сущности, две причины: улучшать боевые навыки и, Пепел бы его побрал, получать это конченное УВАЖЕНИЕ среди таких же идиотов.
Поскольку в пятом разряде уважение ценилось сильнее жизни, думаю, никого не удивляло то, что подобные драки в основном происходили только среди нас. Но сегодня — не со мной. Сегодня я имела право дожевать второй батончик, пусть и внутри шкафчика, а не снаружи. Впрочем, аппетит имел свойство портиться, когда приятная тишина на фоне сменялась криками. Криками боли. Причем, знакомыми криками. Этот голос был легко узнаваем — Орлетос рано повзрослел, а потому вместо детского плача слышались вопли зрелого юноши. Я замерла, так и не донеся остаток батончика до рта. Ещё один крик. Мне стало совсем некомфортно. По спине пробежал холодок. Словно кто-то скреб мелом по доске. От новых звуков поднималось всё больше и больше мурашек. Почему так долго? Разве они не могут просто вырубить его?