Мир для его сиятельства. Пограничник (том 2)

Кусков Сергей Анатольевич

— Это означает ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, Илон. Величие, гордость, честь — это просто слова. Это частные характеристики одной из сторон главного, что должно быть у нас с тобой. А именно, ОТВЕТСТВЕННОСТИ. Мы с тобой отвечаем не за сотни людей. И не за тысячи. За сотни тысяч! Понимаешь? Это НАШИ люди, твои и мои. Тыи только ты — никто другой не может обеспечить им безопасность, благополучие, безбедность. Виды и перспективы на будущее. Какое решение примешь — такое оно и будет, их будущее.

Величие — лишь сторона ответственности. То, что отделяет тебя от них. Они — каждый думает о себе, о своём личном благе. Они никогда не будут думать за всё

графство, за всех людей. Плевать на всё, кроме своей выгоды. Это ни хорошо, ни плохо — просто они такие. А вот ты — НЕ ТАКАЯ. Понимаешь? Не открывай глаза!

— Да, брат. Да, Рикардо… — Голос её задрожал, но не от слёз.

— Мы не можем жить как они, и величие — наша ПРИВЕЛЕГИЯ. Плата мироздания нам за ответственность, за то, что думаем не только о себе. Вот в чём заключается суть божьего замысла, сестрёнка! Бог разделил нас на сословия, и это не просто так. И те благородные, кто забывает об обязанностях, помня лишь о привилегиях, долго не проживут. Но мы, идущие по уготованному богом пути, будем под защитой Его, ибо исполняем планы Его.

Ты должна быть ответственной, — снова произнёс я это слово. — И величие — твоя плата. Право повелевать — твоя плата. И ты не просто можешь — ты обязана это делать! Чтобы простонародье знало, что делать, к кому обратиться в любой ситуации. Чтобы не было анархии и безвластия, ибо анархия и безвластие рождают самые жестокие и бессмысленные преступления. Это наш крест, родная, и избегая нести его, ты предаёшь бога. Ты сама ставишь себя на уровень с ними! Кому только для себя! Понимаешь?

Отошёл дальше, к стулу. Она открыла глаза. Смотрела ровно, тело её подрагивало — видимо от холода, всё же несмотря на лето внутри замка камень. А может это эмоциональная дрожь.

— Посмотри на себя. Ты голая, без одежды, — продолжил я.

Она осмотрела грудь, живот. Наклонила голову, осмотрела себя всю.

— А теперь скажи мне, от этого кровь в твоих жилах перестала быть такой же красной? Она перестала нести в себе частички основателя династии Серториев?

— Н-нет, брат…

— Смотри! — Я положил платье на стул, достал нож и чикнул им по ладони. Больно, но после всего здесь пережитого, сущая мелочь. А лезвие перед этим обработал жаром, убив все микробы. Кровь закапала на каменный пол.

— Видишь? — Подошёл к ней, протянул руку. Там была не рана, царапина, и она быстро затянется, но ладонь была вся в крови, красной, солоноватой — самой обычной. — Дай свою руку!

Протянула. Я картинно, на виду всех, обезоразил лезвие тонкой струйкой голубого пламени и чикнул по ладони ей. Она даже не дёрнулась.

— А теперь сравни со своей. Есть ли крови разница, голая ты или нет?

Качание головой, уверенное. Сестрёнка приходила в себя, кажется, я привёл её в чувство.

— А теперь посмотри на них. И скажи, а не всё равно ли тебе, что они тебя увидели?

Стоящая передо мной сеньора так и сделала. Осмотрела отроков. Остановилась взглядом на прижатом к полу Тите, но никак на это не прореагировала.

— Голая ты или в одежде, — продолжил я, — здоровая или больная. Высокая или низкая. Трезвая или пьяная. Какая бы ты ни была, ты та — кто есть, кем родилась. У тебя был подонок муж, которого тебе навязали. Моя мать слишком ненавидела твою мать и боялась тебя. Но сейчас всё пришло в норму, стало так, как должно быть. И теперь ты должна не прятаться, не бежать, не стесняться всего, что было. Сейчас ты должна расправить плечи, взвалить на себя свой,

отмеренный богом груз ОБЯЗАННОСТЕЙ, и идти выполнять их. Повторюсь, ты ВСЕГДА та, кто ты есть. Вне зависимости от прошлого и будущего. Единственное, что важно — берёшь ли ты на себя свою ношу, или валишь в монастырь. Но вот тут решать тебе и только тебе.

— И плевать, что меня видели голой? — В её голосе послышалась усмешка и ехидство. Сеньорита просывается от сна?

— Ну, видели. Что это даёт? — расплылся я в улыбке. — Если ты холопка — они будут трепаться по пьяни, что видали такую красоту, и «я б ей вдул». Но если ты госпожа, королева — то пусть с благоговением вспоминают этот вид и преклоняются, ибо у тебя есть право повелевать ими. Не они отвечают за тебя, а ты за них. Если люди поймут это, почувствуют в тебе королеву и сеньору, ничто не будет иметь значение. Ведь только трУсы и безродные цепляются за приличия и традиции.

— Ты готова нести то, что господь для тебя отмерял? — перешёл я к сути, закончив с философией. Она от неожиданности вздрогнула.

— А-а?

— Я говорю, меня послали сюда, взвалив на плечи свою ношу. На Астрид взвалили свою. Вот эти парни, — показал рукой вокруг, — у них ноша своя. А тебе дают свою, собственную. Может она легче, чем у кого-то из нас, может тяжелее, но тебе господь предлагает её нести. И если согласишься — обратной дороги не будет. Как не будет оправданий: «Я боюсь», «Я стесняюсь» и «Ну что же я так с ними». Ты отвечаешь за вверенных людей, и либо ты сурова и жестока, но справедлива, и всем даёшь понять, кто госпожа, или не берись. Сразу не берись.

— Я-а-а-а… — Зависла. Опустила глаза. Продышалась, но приняла решение. — Я попробую, Рикардо.

Я закачал головой.

— Никаких «попробую». Да- да. Нет — монастырь. Если возьмёшься, но не вытянешь… Повторюсь, твоих детей я сделаю настоящими мужчинами и баронами. Но позорить королевскую кровь нельзя. Потому, что нельзя. Понимаешь?

Она снова опустила голову.

— Я… Мне сложно, понимаешь?

— Рабская психология. — Я усмехнулся. — Астрид о ней и говорила. Илон, или ты её из себя вытравишь и позволишь крови взять своё… Тебе ведь много не надо! Просто не сопротивляйся! Или… — Я тяжело вздохнул.

— Я готова принять на себя ответственность, данную богом! — резко подняла она голову и сверкнула глазами. — Ты прав, я — королева. Я очень долго была рабыней, но я не рабыня. Потому мой муж и убежал — понял, что нам теперь не по пути.

Я улыбнулся. Вот такая сестрёнка мне больше нравится.

— Хорошо. Тогда докажи своё право повелевать. Прикажи отрокам отдать тебе платье. — Я подошёл и протянул платье Сигизмунду.

Под её недоумённый взгляд вернулся, сел и закинул ногу на ногу. Улыбнулся. А как вы хотели, только теории мало. Завтра уеду — вся теория на этом закончится. Она должна испытать надрыв, пересилить себя. Вот пусть и пересиливает.

— Прикажи им сделать это, — повторился я.

Испуганные глаза Сигизмунда.

— Граф, это… Ты ведь не давал приказа отдавать?

— Кто-то слышал мой приказ отдавать сеньоре управляющей замком её платье? — усмехнулся я.

Отроки вдоль стен замотали головами. Тита, кстати, подняли, но напарники всё ещё подпирали его плечами.

— Отдал платье! Быстро! — подошла к начальнику моей стражи сестренка, сверкая глазами, что теми сверхновыми.

— Н-не могу, сеньора! — Отвернул Сигизмунд от неё корпус, отдаляя искомое платье.