Мир Гаора
Шрифт:
– Первая четвёрка. Подавай, - скомандовал он.
Слон бережно принял четыре кружки с дымящейся жидкостью и квадратную буханку, уже разрезанную на четвертушки.
– Вторая четвёрка, - командовал надзиратель.
– Пошёл.
Гаор был в последней седьмой четвёрке. И когда Чеграш получил их паёк, первые уже доедали.
– Лопайте, - надзиратель захлопнул заслонку.
– Чтоб когда вернусь, не ждать никого.
И пошёл дальше к следующей
Взяв у Чеграша свою пайку, Гаор жадно глотнул горячей непонятно пахнущей жижи и впился зубами в хлеб.
– Однако наголодался ты, - покачал головой Чеграш.
– Иди сядь, чтоб ровно ложилось. И не спеши, комом ляжет. Потом намаешься.
Гаор кивнул и побрёл к нарам, жуя на ходу. Сидя он допивал последние глотки. А допив, всё ещё сжимал кружку обеими ладонями, будто греясь.
– Давай сюда, - отобрал у него кружку Чеграш.
– Вона идёт уже.
Надзиратель принял по счёту кружки и ушёл. Сыто отдуваясь, рабы разбрелись по камере.
– А вот случилось мне, братцы, - начал кто-то, - в Таргуйском отстойнике побывать. Так там, - рассказчик сделал паузу, и слушатели, видно, знавшие продолжение, заржали, подбадривая.
– Так там, - польщёно продолжил выделявшийся даже здесь своими лохмами и бородой мужчина, - так там мужики с бабами вместях!
– Врёшь!
– подначили с верхних нар.
– А и не вру! На ночь по клетушкам разгоняет по отдельности, это да. А днём как с утра на прогулку всех выпустят, так и держат на дворе, а двор-то общий!
– Так двор, а не камера!
– А тебе что, может, и постелька нужна?
– С перинкой!
– Эй, паря, а ежли дождик?
– Так бабой и прикроешься, чуня!
Хохот гулял по камере. Невольно рассмеялся и Гаор. Седой одобрительно кивнул головой и повторил сказанное раньше.
– Выживешь.
– А надо?
– вырвалось у Гаора.
– Обязательно надо, - твёрдо ответил Седой.
– Кто выжил тот и победил?
– попытался улыбнуться Гаор.
– Это точно, - сказал слушавший их сверху Чеграш, - сам придумал?
– Нет, - честно ответил Гаор.
– От хорошего человека услышал.
– Молодец, что запомнил, - улыбнулся Седой.
– Людей слушать надо, - согласился лежавший рядом с Гаором Зима.
– Я вот когда из посёлка на завод попал, пропал бы ни за что, кабы не люди. А не малец ведь, работал уже, а на заводе другое всё. А заводского на поле выпусти, он тоже враз не потянет.
Донёсся стук дубинки по решетке и голос надзирателя.
– Поверка. Старшие, приготовить камеры.
– Ща и пошабашим, - спрыгнул вниз Чеграш.
– По пять становись, - гаркнул Слон.
Гаор уже привычно встал рядом с Чеграшом.
Подошёл надзиратель и откатил дверь.
– Выходи. Первая - марш.
Привычно выполняя строевые команды, незаметно для себя Гаор выпрямился и подтянулся. Его выправка привлекла внимание надзирателя.
– Ишь ты, - хмыкнул он, - как на смотру.
Гаор открыл было рот, но тут же получил еле заметный пинок в бок от Чеграша и понял, что должен промолчать.
Пока надзиратель пересчитывал выведенных в коридор рабов, изредка сверяясь со своим списком, причем, как заметил Гаор, называя не номера, а клички, хотя в списке - он прищурил глаза, вглядываясь - да, стоят номера, двое других надзирателей быстро обыскали камеру. И в камеру их запускали, так же быстро и умело обыскивая.
С лязгом задвинулась дверь, и надзиратели пошли дальше.
– Ща они блатяг бить будут, - сказал Чалый.
– За что?
– не удержался Гаор.
– А там голозадые все, шебаршатся долго, - хохотнул кто-то.
Про волосатые задницы Гаор слышал ещё от училищных сержантов, и считалось это серьёзным ругательством и даже оскорблением, а вот "голозадый"...
– что-то новенькое. Хотя... додумать он не успел.
– Старший, принимай.
У их камеры стоял надзиратель, а рядом с ним опять нагруженная тележка. Через то же окошко Слон принимал стопки тёмных одеял и быстро раздавал их по четвёркам.
– Всем дрыхнуть, понятно? И чтоб выть не вздумали. Шкурой ответишь.
– Понятно, господин надзиратель, - ответил уже обтянутой мундиром спине Слон.
Как и остальные, Гаор лёг, завернувшись в шершавое и показавшееся очень тёплым одеяло. Многие заворачивались с головой, но ему Седой сказал.
– Лицо не закрывай, а то лоб натрёшь.
– Понял, спасибо, - ответил Гаор.
– Не за что, - усмехнулся Седой.
А Зима откликнулся уже сонным голосом.
– Другому помочь, так и тебе помогут.
– Спи, болтун, - не всерьёз сердито сказал ему Седой.
В камере погас свет, и на пол легла чёткая тень решётки: лампы в коридоре остались гореть, и их свет теперь казался особенно ярким.