Мир Гаора
Шрифт:
– Вот видишь, Рыжий, - доверительно рассуждает по дороге домой Фрегор.
– А я был прав. Нельзя выродка на лечение сдавать, подменят. Надо добиваться официальной экспертизы. Ну, как тебе Ведомство Крови, а? Ведь штампуют ДНК-карты и ухом не ведут. Чистота крови! Видал ты эту чистоту?! Да у нас рабы чище!
"Точно", - мрачно соглашался про себя Гаор, ведя машину с каменным неподвижным лицом.
– Вырожденцы, - вздыхал Фрегор.
– Нет, я этого выродка оформлю по полной, чтоб никакой подмены.
А побывав в отделении, где уже обработанных, с удалёнными электродами и чуть пришедших в себя "галчат" лечили от "психологического стресса, вызванного тяжелыми условиями жизни",
...Обычные для Амрокса лужайки, живые изгороди, разгораживающие прогулочные и игровые площадки, белые халаты и яркие цветные платьица и костюмчики.
– Некоторые дети, - рассказывает Фрегору миловидная молодая женщина в белом халате, - поступают к нам в ужасающем состоянии. Истощённые, пережившие стресс. Вот этот мальчик, видите, с мячом, его мать практически забросила его, пьянствовала, бродяжничала, мне показывали документы и акты, мальчик жил буквально на помойке в каком-то посёлке, среди дикарей, обращались с ним ужасно, он до сих пор плачет, когда слышит дикарское "болботанье". Счастье, что инспекция случайно обнаружила его и передала нам. Мать он ненавидит, он даже имени её не помнит. Разумеется, мы постараемся, чтобы он забыл эти ужасы, найдём ему приличную семью. Он здоровый, умненький, его вполне примут в род...
...И так о каждом. На каждого заведена карта, в которой душещипательная история об авариях или о ещё чём-то подобном, после чего почти одинаково: издевательства дикарей и полукровок над беззащитным маленьким дуггуром, спасение инспекцией и полицией, и...
– Нет, Рыжий, - веселился Фрегор, - я всегда знал, что бабы дуры, но чтоб настолько! Ведь они сами верят в эту бодягу.
Самое страшное, что это было правдой. И если тех, виденных им в отделении "обработки", Гаор ненавидел, то этих... Они ведь, в самом деле, хотели помочь несчастным брошенным детям, лечили их от головных болей и ночных кошмаров, помогали заново освоить забытые из-за стресса язык и навыки гигиены, учили играм. И не подозревали, что каждый из этих "брошенных" и "сироток" оплакан родной матерью в далеком посёлке, что родной язык, лица и имена родных беспощадно выжжены умелыми руками в первом отделении. И снова, и снова возникала страшная фраза: "Они не сволочи, они просто ничего не знают". Или... все всё знают и молчат. И врачи, и педагоги, и... родители. Сами себе врут? Не договаривают? Просто даже не думают об этом? Но не заметить подмены нельзя, значит, просто не хотят замечать? А он сам? Не знал? Не догадывался? Или не хотел знать?
– Нет, ты подумай, Рыжий, - не мог успокоиться Фрегор, - это ж золотое, нет, бриллиантовое дно. Из такого дерьма и такие деньги делают!
Да, а ведь прав хозяин, сволочь психованная. Бешеных денег стоит лечение в Амроксе, а оформление ДНК-карты в Ведомстве Крови, а новые документы в Ведомстве Юстиции... качают кровь из посёлков, и Огня на них нет. Так что, перед Золотом и Огонь бессилен?
И снова, и снова к Гаору приходила отчуждённо ясная холодная мысль: так сколько он ещё выдержит, сколько он сможет жить, зажав сердце?
Когда возвращался до отбоя, заходил к Первушке. Она молча, уже ни о чём не спрашивая, осматривала его, давала выпить почти чёрной, приятно горькой микстуры. Чтоб спал, и чтоб сердце не болело. Гаор благодарил и уходил. День за днём, день за днём, день за днём...
...Гаор был уверен, что после увиденного готов ко всему. Что самое страшное он уже видел, и... и опять прав Седой:
В этот день хозяин завершал работу в Амроксе. Смотрел последнее, одиннадцатое отделение. Готовый продукт - девочки. Опять лужайки, белые здания, усыпанные цветами кусты шиповника, клумбы и никаких ужасов, полная идиллия. Девочки, вернее, девушки, от пятнадцати до семнадцати лет, внешне чистокровные дуггурки, опрятные, весёлые, умеющие готовить и вышивать, вести хозяйство, петь и танцевать, знающие домашнюю бухгалтерию и основы ухода за новорождёнными, напрочь забывшие ужасы своего детства, бедные сиротки, выращенные и воспитанные заботливым Ведомством Крови, которое не допустит пропажи крови, будущие матери бастардов для знатных родов, твёрдо помнящие, что Великим Огнем женщине назначено быть покорной мужчине, служить ему, вести его хозяйство и рожать ему сыновей. Они гордо показывали знатному гостю своё рукоделие, по-детски невинно кокетничали с ним и так же невинно демонстрировали пренебрежение лохматому рабу за его спиной. Седоволосая благообразная дама в белом халате - начальник отделения и старейший сотрудник Амрокса, как она сама гордо заявила Фрегору, давала пояснения. Об Амроксе она знала всё и не стеснялась своих знаний.
– Мы не стоим на месте. Программа всё время совершенствуется и обновляется. Вы не представляете, в каких условиях мы начинали. Детей привозили из посёлков, частных питомников. Пока не была разработана новая методика и подобрано техническое обеспечение, на переформирование личности уходило несколько лет. И всё равно оставались рецидивы аборигенных воззрений. Применение электротерапии дало изумительные результаты. Да, конечно, выход продукции несколько сократился, увеличились отходы, но зато теперь мы выпускаем по-настоящему качественную продукцию. Соответственно выросли и цены. Но зато... смотрите сами. Правда, мы налагаем на потребителей некоторые обязанности.
– Например?
– заинтересованно спрашивает Фрегор.
– Ну, раньше мы передавали девушку потребителю, и после рождения бастарда ей предоставлялась полная самостоятельность. Чаще всего она оказывалась на панели и потерянной для дальнейшего использования. Поэтому теперь мы следим, чтобы после первого использования её возвращали нам.
– Продукт многоразового использования, - понимающе кивает Фрегор.
– Вот именно. Ну, разумеется, если у отца бастарда возникает потребность в более длительных отношениях, мы не препятствуем. Некоторые из наших выпускниц стали жёнами и матерями младших сыновей, есть даже матери наследников.
Гаор слушал, замирая от ужаса догадки, из последних сил удерживая неподвижным лицо. Выжигать память током начали в пятьдесят восьмом году, а всему Амроксу уже больше пятидесяти лет, а ему тридцать один, так что... нет, не может этого быть, нет...
А потом для такого гостя даже устроили небольшой концерт. Прямо на газон вынесли и расставили кресла для Фрегора, начальницы, других воспитательниц и учителей, и девушки пели, танцевали, играли на гитарах, декламировали стихи и разыгрывали маленькие сценки. Фрегор с удовольствием аплодировал, рассыпал комплименты артисткам и педагогам.
– А теперь наша, - начальница улыбается, - фирменная. Представляете, ещё тогда, с первым выпуском, у нас работал хормейстер. Старик уже. Конечно, у него были определённые странности, но дело своё он знал. Был непревзойдённым знатоком старинных романсов. Особенно он любил вот этот. И в память о нём мы сделали его нашим почти гимном. Девочки, "Зимнюю ночь", пожалуйста.
И Гаор, стоя за креслом хозяина, услышал слаженный, в унисон, как всегда поют дуггуры, девичий хор. Памятные с далекого, забитого кулаками Сержанта детства мелодию и слова.