Мир, где меня ждут
Шрифт:
– Клирия? – слегка обеспокоено позвала та. – Ты как?
– Всё в порядке. Пусть лучше он сам вернётся в норму в кругу своей семьи, чем рывком вот так. У него теперь ведь есть время и его семья. Своя семья… Та, о которой он так мечтал. Так что ему ничего не грозит.
– У него, кажется, сломан позвоночник…
– Это тоже
– И ещё… я подобрала эту вещь около него. Видимо он пытался отчаянно пробить себе череп или ещё что этим, прежде чем сдался от затеи, - она протянула Клирии револьвер, который та без интереса положила на вещи и продолжила любоваться своим любимым.
– Он такой целеустремлённый. Но хорошо, что в этот раз сдался, - улыбнулась она, гладя его по голове.
Она продолжала так сидеть, не обращая внимания ни на что в течение десяти минут, прежде чем Богиня Безумия наконец решилась позвать её.
– И куда вы направитесь теперь?
– Куда? – посмотрела на неё Клирия, словно на мгновение её этот вопрос поставил в тупик.
Но теперь её глаза искрились светом счастья, который переполнял Клирию, на лицо вернулись мягкие черты, словно потерянные штрихи на портрете. Тени, что обычно преследовали её, наконец исчезли вместе с аурой, которая просто растворилась в ночной тишине и спокойствии.
Клирия лучезарно улыбнулась, как могут улыбаться только действительно нашедшие своё счастье в жизни люди, всё продолжая плакать.
– Далеко-далеко, Богиня Безумия, очень далеко. Мы осядем где-нибудь, пока он сам не придёт в себя и не сможет нормально двигаться,
Я больше не слышал крика. Не слышал собственного бесконечного крика в своём сознании, как и не слышал его снаружи.
Зато я слышал ветер. Чувствовал его на своих щеках.
Впервые за десятки сотен лет я слышал что-то помимо собственного нескончаемого крика. Я… я прощён… теперь кажется я прощён за содеянное, и мне дали наконец покой.
Я слышал ветер, шёпот листьев, слышал пение птиц, слышал жизнь вокруг себя, даже ещё не открыв глаза.
А ещё я слышал чьё-то угуконье. Чей-то маленький голосок, кто ещё не научился говорить, показывая свой восторг через звуки. И я чувствовал маленькую ладошку, которая стучала меня по лицу, мягкую, с маленькими пальчиками.
Эти пальчики сейчас мне ноздри пытались растянуть зачем-то, но… Какая к чёрту разница? Я впервые за сотни лет чувствовал ещё что-то помимо влажного пола.
И я чувствовал дыхание на другой щеке, чувствовал, как кто-то носом тычется мне в ухо и тихо произносит:
– Проснись и пой, Патрик, проснись и пой… - лёгкий как ветер голос, полный жизни, которой я не видел и не слышал в пустоте.
– Добро пожаловать домой...
Это был не мой голос, но узнать его я так и не смог.
Но… боги… я впервые за столько лет не слышу собственного крика…
– Просыпайся… жизнь зовёт… - мелодично пропел мне голос в одно ухо, когда в другое что-то весело угукал другой, дёргая меня за нос бессовестным образом.
Я счастлив…
Впервые за столько лет я плачу от счастья…