Мир глазами Гарпа
Шрифт:
Над толпой покачивались лозунги; отовсюду доносились насмешливые выкрики.
Явилась туда и местная футбольная команда — молодые ребята в форме стучали касками по цементной площадке. Один из сыновей женщины-кандидата входил в эту команду и привел своих парней, надеясь продемонстрировать всему Нью-Гемпширу, что голосовать на выборах за его мать в высшей степени мужественно.
Охотники, сидевшие в грузовиках, придерживались мнения, что голосовать за «разведенку» — значит голосовать за лесбиянок, социализм, разврат, Нью-Йорк и тому подобное.
В общем, Гарп, Хелен, Дункан и малышка Дженни сидели в гостиной венского пансиона и собирались смотреть, как будет убита Дженни Филдз. Растерянная старушка хозяйка подала им кофе с маленькими печеньицами; только Дункан оказался способен хоть что-то проглотить.
Наконец подошел черед выступления Дженни Филдз. Она выступала, стоя в кузове одного из грузовиков. Роберта Малдун подняла ее в кузов и установила микрофон так, чтобы Дженни было удобно говорить. Гарпу мать показалась очень маленькой в кузове этого грузовика, особенно рядом с Робертой, но белый халат Дженни выделялся в этой толпе, и вся она была светлая, чистая.
«Я — Дженни Филдз», — сказала она, словно одновременно отвечая и на приветственные крики одних, и на презрительное улюлюканье других. Из грузовиков, где сидели охотники, послышались звуки охотничьих рогов. Полиция велела им отъехать подальше, они отъехали, потом снова вернулись и остановились неподалеку от того места, где стояли раньше. «Большинство присутствующих знает, кто я такая», — продолжала Дженни, и снова послышались приветственные крики и улюлюканье; снова охотники затрубили и стали нажимать на клаксоны своих грузовиков, и вдруг в этом невообразимом шуме грянул выстрел. Один-единственный. Точно подводя всему итог; точно последняя волна, разбившаяся о берег.
Никто не видел, откуда прозвучал этот выстрел. Роберта Малдун подхватила Дженни под руки. На белоснежный медицинский халат Дженни словно вдруг плеснули чем-то темным. Затем Роберта, подхватив Дженни на руки, спрыгнула с грузовика и, точно нож в масло, врезалась в толпу — так «крепкий орешек» некогда вел мяч к воротам противника для последнего, решающего удара. Толпа расступилась; Дженни было почти не видно в огромных ручищах Роберты. Появилась полицейская машина, двигавшаяся наперерез Роберте. Потом Роберта бережно протянула полицейским тело Дженни Филдз — неподвижный белый халат проплыл над толпой, полицейский принял его, а потом помог Роберте сесть в машину.
Машина, по словам комментатора, тут же умчалась в больницу, а оператора отвлекла начавшаяся перестрелка между теми, что сидели в грузовиках, и полицией. Позже, когда толпа разбежалась, на площади обнаружилось неподвижное тело мужчины в охотничьем костюме. Он лежал в темной луже, похожей на нефть. Еще чуть позже крупным планом показали то, что репортеры назвали «охотничьим ружьем».
С такими ружьями охотятся на оленей, однако было подчеркнуто, что официально сезон охоты на оленей еще не открыт.
В
Гарп поблагодарил хозяйку пансиона за то, что она позволила им посмотреть новости. Через два часа они были уже во Франкфурте, где пересели на самолет до Нью-Йорка. Подводной Жабы в самолете не было — даже Хелен, которая так боялась летать, не чувствовала ее присутствия. На некоторое время Жаба явно убралась от них подальше.
Единственное, что крутилось у Гарпа в голове, когда они летели над Атлантикой, это последние слова матери: «Большинство присутствующих знает, кто я такая». И в самолете Гарп словно пробовал на вкус, как бы эта строчка звучала в романе.
— «Большинство присутствующих знает, кто я такая», — прошептал он. Дункан спал, но Хелен услышала его, потянулась через проход и взяла Гарпа за руку.
И на высоте в несколько тысяч футов над уровнем моря Т.С. Гарп заплакал, сидя в самолете, который нес его домой, в ту исполненную ярости и насилия страну, где ему предстояло стать знаменитым.
17. Похороны Главной Феминистки и другие похороны
«После смерти Уолта, — писал Т.С. Гарп, — вся оставшаяся жизнь казалась мне лишь эпилогом». Когда умерла Дженни Филдз, Гарп, должно быть, почувствовал растерянность, ибо жизнь явно шла по какому-то плану. Но какому?
Сидя в офисе Джона Вулфа в Нью-Йорке, Гарп пытался вникнуть в смысл великого множества планов, которые строились вокруг похорон его матери.
— Я же не давал разрешения на похороны, — сказал Гарп. — Да и о каких похоронах вообще идет речь? Где ее тело, Роберта?
Роберта Малдун терпеливо объяснила, что тело отправлено туда, куда хотела Дженни. Но тело — это не главное, сказала Роберта. Просто будет устроено мемориальное действо, которое незачем считать «похоронами».
В газетах, однако, писали, что это будут первые феминистские похороны в Нью-Йорке.
А из полиции сообщили, что ожидаются беспорядки.
— Значит, все-таки «первые феминистские похороны»? — спросил Гарп.
— Она так много значила для нас, женщин! — сказала Роберта. — Не сердись. Ты ведь ей все-таки не хозяин, знаешь ли!
У Джона Вулфа от удивления округлились глаза.
Дункан Гарп не отрываясь смотрел в окно офиса Джона Вулфа на сороковом этаже здания, высившегося над Манхэттеном. Возможно, Дункану казалось, что он снова летит на самолете.
В соседней комнате Хелен звонила по телефону в добрый старый Стиринг, пытаясь связаться с отцом; она хотела, чтобы Эрни встретил их в Бостоне.
— Ну ладно, — медленно проговорил Гарп; на коленях у него сидела маленькая Дженни Гарп. — Ладно, Роберта. Я приду. Хотя ты прекрасно знаешь, что я этого не одобряю!