Мир глазами Гарпа
Шрифт:
— Видишь? — прошептал Робо. Мы вошли в номер и накрепко заперли за собой дверь.
— В чем дело? — спросила мама.
— Там какой-то человек на руках ходит, — сказал я.
— Он и писает, тоже стоя на руках! — добавил Робо.
— Категория С! — пробормотал сквозь сон отец; отцу часто снилось, что он делает пометки в своей толстой тетради.
— Хорошо, мы поговорим об этом утром, — сказала мать.
— Может, это просто акробат, которому вздумалось подшутить над тобой, потому что ты еще маленький, — сказал я Робо.
— А откуда он знал, маленький я или большой, если он в это время в уборной был? —
— Немедленно спать! — прошипела мама.
И тут из дальнего конца коридора донесся пронзительный вопль бабушки.
Мама накинула свой хорошенький зеленый пеньюар; отец облачился в купальный халат и поспешно нацепил очки; я натянул брюки прямо на пижамные штаны. Первым в коридор выскочил Робо. Из-под двери уборной исходил свет. Но бабушка, находившаяся там, продолжала издавать ритмичные вопли.
— Мы здесь! — крикнул я ей.
— Мама, что случилось? — спросила наша мать. Мы стояли в широкой полосе света возле двери в уборную. Нам были хорошо видны бабушкины розовато-лиловые шлепанцы и ее белые, как фарфор, лодыжки. Кричать она перестала.
— Я слышала шепот, когда лежала в кровати, — сказала она из-за двери.
— Это были мы с Робо, — сказал я ей.
— А когда мне показалось, что в коридоре больше никого нет, я все-таки решилась встать и пойти в уборную, — продолжала Йоханна, — но свет не включала и все делала очень тихо. И тут я услышала, а потом и увидела это колесо…
— Колесо? — переспросил отец.
— Да, большое колесо. Оно несколько раз прокатилось мимо двери уборной. Прокатится в одну сторону и тут же возвращается обратно…
Отец покрутил пальцами у виска и выразительно посмотрел на мать.
— У кого-то явно колесики не в порядке, — прошептал он, но мать сердито сверкнула глазами, и он умолк.
— А когда я включила свет, — продолжала рассказывать бабушка, — колесо тут же укатилось прочь.
— Я же говорил, что по коридору кто-то катается на велосипеде! — сказал Робо.
— Заткнись, Робо, — велел ему отец.
— Нет, это не велосипед, — сказала бабушка. — Там было только одно колесо.
Отец опять покрутил пальцами у виска.
— У нее самой одного-двух колесиков не хватает! — прошипел он, но мать сердито его толкнула, даже очки набок съехали.
— А потом пришел кто-то другой и заглянул под дверь! — сказала бабушка. — Вот тогда-то я и закричала.
— Кто пришел? — спросил отец.
— Я видела только его руки. Мужские руки — у него на пальцах были черные волосы, — сказала бабушка. — Руки стояли точно напротив двери в уборную. Он, должно быть, подглядывал за мной снизу.
— Он не подглядывал, бабушка, — сказал я, — он просто стоял там на руках.
— Не дерзи! — заметила мать.
— Но мы видели человека, который ходил по коридору на руках! — вмешался Робо.
— Ничего вы не видели! — сказал отец.
— Нет, видели! — возразил я.
— Мы сейчас своим криком всех перебудим, — предупредила нас мать.
В туалете с шумом спустили воду, и бабушка выплыла из-за двери с неизменным, лишь слегка поколебленным достоинством. На ней был купальный халат, надетый поверх пеньюара, из которого торчала очень длинная худая шея; вымазанное кремом лицо казалось абсолютно белым. Выглядела она как вспугнутая гусыня.
— Это
— Тому, кто смотрел на тебя из-под двери? — спросила мама.
— Тому, кто рассказал мне мой сон, — сказала бабушка. И слеза проделала дорожку в толще крема у нее на щеке. — Это же мой сон, а он рассказал его всем! Просто невероятно, что он его знает! Мой сон — о Карле Великом и его конных воинах… Я — единственный человек, которому этот сон мог быть известен. Он мне приснился еще до того, как ты родилась. — Она повернулась к нашей матери. — А этот злой колдун рассказывал мне мой сон так, словно сообщал по телевизору «последние известия»! Я даже твоему отцу никогда не рассказывала этот сон целиком. И никогда не была уверена, что это действительно был сон. А теперь вокруг какие-то колдуны, какие-то люди, которые ходят на руках, буквально поросших шерстью, какие-то магические колеса… Я хочу, чтобы мальчики спали со мной!
В общем, бабушка переехала в наш «семейный» номер, находившийся довольно далеко от уборной, и улеглась на постель моих родителей; лицо ее, вымазанное кремом, сияло, точно лицо мокрого привидения. Я видел, что Робо не спит и наблюдает за нею. Вряд ли и сама Йоханна спала хорошо; по-моему, ей опять снился тот сон о смерти; она вспоминала последнюю зиму и замерзших воинов Карла Великого в их металлических доспехах, покрытых инеем и почти неподвижных…
Наконец мне стало ясно, что придется тащиться в уборную. Я встал, заметив, что круглые карие глаза Робо проводили меня до двери.
В уборной кто-то был. Свет там не горел, но у стены напротив стоял одноколесный велосипед. И в темной уборной кто-то без конца спускал воду — словно там забавлялся ребенок, не дававший бачку даже наполниться до конца.
Я подошел ближе и заглянул под дверь — тот, кто был внутри, явно стоял не на руках, я, безусловно, увидел ноги, только они не касались пола, словно их обладатель стоял на цыпочках; подошвы этих ног, повернутые ко мне, были темно-красного цвета, а ступни — поистине огромны и приделаны к очень коротким, покрытым густой шерстью голеням. В общем, настоящие медвежьи лапы, только почему-то без когтей. У медведя когти не убираются, не то что у кошки. Если когти есть, ты их сразу видишь. Значит, тут либо человек, переодетый медведем, либо медведь, у которого удалили когти. Домашний медведь, может быть, подумал я. Или — если судить по его поведению в туалете — медведь, вломившийся в дом? Во всяком случае, по запаху я понял, что это никакой не человек в медвежьей шкуре, а самый настоящий медведь.
Я отступил к двери в бывшую бабушкину комнату, за которой, как выяснилось, прятался мой отец, ожидавший очередных неприятностей. Он резко распахнул дверь, и я буквально ввалился в номер, испугав нас обоих. Мама села в кровати и натянула стеганое одеяло на голову. «Я его поймал!» — крикнул отец, падая на меня. Пол дрогнул; велосипед, принадлежавший медведю, пошатнулся и въехал прямо в дверь уборной, откуда выскочил перепуганный зверь и чуть не растянулся в коридоре, споткнувшись о свой велосипед. Он испуганно посмотрел в открытую дверь номера на отца, который все еще сидел верхом на мне, поднял велосипед, сказал: «Гррауф!» Отец тут же захлопнул дверь.