Мир хижинам, война дворцам
Шрифт:
— Марина! Опомнись! Что за слова… «Паршивец»!.. Ты же окончила гимназию! И что ты предлагаешь? А родина? А присяга? А комендантские патрули, шныряющие по городу и вылавливающие дезертиров?..
10
Большевистская демонстрация вышла тем временем на Думскую площадь.
Группа юнкеров бросилась к транспарантам «Долой войну!» и «Власть — Советам!», чтобы изорвать их. Свист, крики, улюлюканье неслись с тротуаров. В рядах демонстрантов послышался голос, усиленный мегафоном:
— Спокойно, товарищи! Не отвечать на провокацию! Авиапарковцы и арсенальцы — вперед!
Это распоряжался
Теперь транспаранты «Долой войну!» и «Власть — Советам!» оказались в центре демонстрации, за плотными шеренгами солдат и рабочих.
— Вы верите, что буржуазную революцию можно превратить в социалистическую мирным путем? — спросил Иванов у Евгении Бош.
— Нет, я думаю, что надо брать оружие, в руки и крепко его держать…
В это время с Малой Житомирской, оглушительно треща, вылетел мотоциклет и помчался через площадь к Институтской. Это спешил на Банковую, в штаб курьер–искровик [36] с лентами очередных телеграфных сообщений. Но колонны демонстрантов преградила ему путь, и мотоциклист остановился, взволнованный и возбужденный. Телеграфные сведения, которые он держал в руке, жгли ему сердце.
Приподнявшись на педалях мотоциклета, он бросил в колонну демонстрантов, в толпу на тротуаре:
36
Солдат, обслуживающий «искровой телеграф», то есть радиосвязь.
— Армия прорыва под Калушем разбита!.. Погибло шестьдесят тысяч!..
В колоннах и в толпе разделись вопли, плач, причитания: новость мигом облетела площадь — еще шестьдесят тысяч смертей! Отцы, братья, мужья, сыны…
Иванов запел:
Вы жертвою пали в борьбе роковой…
Товарищи подхватили:
Любви беззаветной к народу…
И тогда запела вся масса демонстрантов:
Вы отдели все, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу…
Люди на тротуарах снимали шапки, склоняли головы, присоединили и свои голоса к мелодии похоронного марша.
И люди плакали.
А большевистская демонстрация шла вперед.
«Долой войну! Не надо войны! Да будет мир в мире!»
Но мир не приходит сам, его еще надо завоевать.
А завоевать его можно только тогда, когда власть и стране возьмут и свои руки сами трудящиеся.
И во главе должен стать организатор — партия.
Нет такой партии, которая решилась бы сейчас — во время войны и разрухи — взять власть и повести за собою весь народ, — так говорят большевики и эсеры. Нет, есть такая партия! — сказал большевик Ленин несколько дней назад на Всероссийском съезде Советов: это — партия большевиков!..
И большевики шли в первых шеренгах демонстрации и пели:
Падет произвол, и восстанет народ,
Великий, могучий, свободный…
Мелодия траурного марша — минорна, но в словах песни — высочайший мажор: призыв к борьбе, вера в народ и уверенность в победе.
А впереди развевались два красных
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «Мир — хижинам, война — дворцам!»
ИЮЛЬ
СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР
1
Они сидели — трое против троих — и договориться им надо было во что бы то ни стало. Россию представляли: Керенский — военный министр Временного правительства, лидер партии русских эсеров, великоросс из Пензы; Терещенко — министр финансов и иностранных дел, лидер партии русских кадетов, украинец из–под Лохвицы; Церетели — министр внутренних дел, лидер русских меньшивиков, грузин из Кутаиси. Украину представляли Грушевский, Винниченко, Петлюра.
Ночь только начиналась — недавно пробило двенадцать, и в широко раскрытые окна щедро вливались вечерние ароматы киевских парков: одуряюще пахла маттиола, за сердце брали церковные благовония левкоев, белый табак дурманил сладко и снотворно.
В зале были пригашены огни: верхний свет — хрустальные люстры — выключен; тяжелые, старинной бронзы, под китайскими колпачками, настенные бра горели через одно; абажуры на высоких торшерах направляли яркий свет только на пол — на мозаичный, шестнадцати сортов дерева, паркет.
Сиреневый зал поражал пышностью и богатством.
Таких залов во дворце было двадцать два — всех цветов радуги и всех стилей — от ренессанса до модерна. Залы шли анфиладой — раскрытые двери позволяли видеть их все насквозь. Но сегодня двери были плотно закрыты.
Дворец принадлежал Терещенко. В Киеве Терещенко имел еще три дворца: интимный, музейный и деловой, а этот именовался «фамильным». «Фамилия» Терещенко брала свое начало от старшины лохвицкого полка Терешка, только и имевшего за душой, что жупан да саблю; зато потомок его, нынешний министр Временного правительства, владел многими сахарными заводами на Украине и подавал сахар к чаю немцам, французам и англичанам. Говорили, что Терещенки могут купить всю Украину и еще останется на «сороковку», чтоб распить магарыч.
Они сидели сейчас — трое и трое — главари, по сути дела, одного лагеря, однако конфликт между ними неожиданно зашел слишком далеко: Временное правительство не давало согласия на создание украинской армии, а Центральная рада самочинно ее формировала; Временное правительство категорически возражало против автономии Украины, а Центральная рада самовольно ее провозгласила.
Впрочем, Грушевский, Винниченко и Петлюра в этот момент были исполнены сознания своего превосходства — перевес безусловно был на их стороне. Наступление Керенского провалилось: шестьдесят тысяч погибло, двести пятьдесят тысяч солдат попало в плен.