Мир и хохот
Шрифт:
Никто из гостей, однако, не решался пригласить даму наверх.
Чаепитие воды продолжалось.
Парфен хмурился, глядя в окно, и бормотал:
— Жалко луны, хорошо, когда с луны души мертвых на нас глядят. У меня тогда на душе спокойно. А сейчас вот луны нигде не найдешь… Вот времена.
Степанушка со всем смирился и только поддакивал. А про себя думал: «На этом свете мало ли кого можно встретить… А все-таки он хороший человек с виду…» Данила с удовольствием кивал головой.
И вдруг Парфен встрепенулся. Глаза его загорелись, борода
— Я клопов в вас вижу, ребята… Клоп в вас растет огромный и с умом, как у крыс.
— Какой же он из себя, клоп-то? — строго спросил Данила.
— Какой из себя, не знаю, а какой вижу — не скажу. Плохо, плохо человекам в этом мире стало. Весь земной шар в клопах.
Степан печалил глаза.
Схватив ведро и отпив оттуда, Парфен заревел тихим голосом:
— И вампиры кругом. Вампиры! Кишмя кишат. По всей голубой планете. Съедят ведь в конце концов… Жадность-то какова, жадность!.. Расплатятся потом за все… Вампиры, вампиры, упыри! Торжествуют везде! — погромче закричал он.
Козел встрепенулся и боднул Степана. К Даниле не приставал, ибо любил его.
Погладив козла, Степан задумался.
Парфен между тем ревел (уже во всю глотку) что-то несусветное, но жуткое и разумное. В подполе все затихло.
И животные замерли, словно не родились.
Данила слегка толкнул Степана:
— Ты должен у меня все понять. А сейчас уходить надо. Парфен, не дай Бог, скоро в транс войдет.
Степан кивнул рукой.
— Парфен Платоныч, нам пора, — сказал Данила, вставая.
— Не держу, — угрюмо сказал Парфен и пошел провожать.
У ворот глаза его опять загорелись, так что козел, плетущийся сзади, заблеял. И у Парфена вырвались слова, хотя он их, видимо, и сдерживал:
— Мир этот создан ошибочно… вкось… вкривь… не так, как надо. Оттого все беды. А деваться тварям некуда: живи, и все. А жить и по ошибке хочется, тоже тайна это. Тайна, она даже в маразме есть… Поняли?.. Ну, покедова, девочки, клопы и вообще любимые… Ты, Данила, заглядывай и Степана бери, он мне понравился по душе… Неплох, дурень.
Козел хотел было боднуть Степана, но Парфен остановил его за рога.
… Данила и Степан побрели себе переулочком к автобусной остановке. Ярко и непринужденно светило солнышко, теплынь нежила тела, лесок кругом, травка, покой. Красивенькие девчата шли за молоком.
Данила со Степаном присели у остановки, под раскидистым ясенем.
— Ну как, Вергилий, что скажешь? — мрачновато спросил Степан.
— Дорогой Данте, — резко ответил Данила. — Забудь о Вергилии, прежде всего. Вергилий, Данте — это для приготовишек, а вот «Рамаяна» — это гораздо покрепче. Слышал?
— Поэма. Раза два-три у моих метафизических девчат, — ответил Степан и добавил удивленно: — А ты ученый, Данила. Вот уж не ожидал.
— Был ученым. В юности. А потом озверел. И стал человеком, пляшущим у черной бездны.
— Смотри как, — совсем уже развел руками Степан.
— Забудь. Все, что сказано родом людским, может
— Не говори так, Данила. Не пугай. Даже бред никогда не забудется.
— Ладно. Не будем спорить. Я чувствую, ты немного посек, что там у Парфена… Потому скажу тебе прямо: у этого человека изменилось сознание, и он стал видеть всю нелепость этого мира. Такой у него дар появился. Он видит то, что не видят другие. Но ему трудно все это выразить, что видит, всю дурость и патологию мира сего. И выражает это по-своему, по-козлиному, в сумасшедших чертах. Поэтому у него все наоборот.
Степан во всю ширь разлегся на траве и улыбался в небо, видя там белую бездну.
— Но ведь все это не совсем так. Одна сторона только.
— Конечно. В чем-то мир нормален и естественен, и не по ошибке. И так, и так. И да, и нет…
— Это ты из книг вычитал? «И да, и нет» сразу?
— Я вычитал это в своем уме, Степан. Я читаю свой ум, как книгу.
— Это по-нашему. И не только ум читать внутри себя можно. А больше даже…
— Еще бы, — прервал Данила.
Но в этот момент подъехал автобус. Всю дорогу они молчали. А расставаясь, Степан сказал:
— Надо бы продолжить. У тебя ведь полный короб всяких людей, существ и чудес.
Данила обнял Степанушку и шепнул:
— Ты наш, наш… Мы продолжим.
Глава 12
Дядя Валя фундаментально запил. Это случилось после того, как Даша, совершенно обнаглев перед самой собой, предсказала ему, что он запьет. За что и была выгнана из дома Лены Дементьевой — и отправлена к родителям, которые уже подумывали о том, чтобы Дашу показать по телевидению. «Как бы не опоздать, таких все больше и больше становится, лучше Дашки еще», — волновалась мать.
А началось с того, что дядя Валя встретился с Андреем. «Я брата никогда не брошу, будь он хоть в могиле, — кричал Андрей. — Я не Каин какой-нибудь».
И дядя Валя завелся искать с ним Станислава Семеновича. «Далеко он не уйдет, — кричал дядя Валя в тихой, интеллигентной пивной. — Россия огромная, а для нас места мало!»
Решили сначала позвонить Потаповым. Андрей, конечно, не знал, в чем там суть и что было, но телефон у Аллы стащил. «Экстрасенсы проклятые, ясновидящие — с них, чертей, и начнем!» — убеждал он дядю Валю.
На звонок подошел Миша, его уже давно не держали в чулане.
Андрей попросил ясновидящего.
— Таких нету, — слабым голосом ответил Миша, но потом почти закричал:
— Я люблю вас, я люблю всех, я люблю вас, вас, вас, с вами ничего не будет!
Андрей обалдел, покраснел, а слов не находил. Крик перешел на какой-то звериный рев:
— Я люблю вас!
Андрею показалось даже: «Я убью вас!», и он бросил трубку.
— Не трать силы, это бесполезно в случае Стасика. Так Лена сказала. Пусть она со своими и занимается тем, что вне ума, — дергал Андрея дядя Валя по телефону. — Нам надо по естеству искать. Так вернее.