Мир «Искателя», 1998 № 03
Шрифт:
— Здесь будем рубить плот, чтобы сплавиться вниз, — распорядился озерный конунг и первым направился к соснам. Застучали звонко топоры, эхо от которых взлетало над рекой.
На следующее утро они, приготовив шесты для сплава, погрузились на плот.
— Пошел! — Конунг оттолкнулся шестом от берега, и сильное течение тотчас подхватило плот с людьми.
— Теперь молитесь бобровой богине, чтобы нас не разбила эта Белая Вода — Ардва! — Стоя по углам плота, люди отталкивались шестами от камней. Но шли часы, река расширялась, становилась спокойнее,
Проснулся Бор от хруста ветви под чьим-то тяжелым телом.
— А-а-а! — вдруг разорвал ночную тишь человеческий вопль. Князь вскочил, схватил меч и стремительным движением выхватил из костра головню. Огромное существо, похожее на гигантскую ящерицу, а точнее, как мог бы ее сравнить житель далекого юга, на крокодила с гребнем на спине, схватило одного из дружинников поперек туловища зубастой пастью и тащило в реку.
— Ящер! — закричал Бор, узнавая неповоротливое на суше чудовище, давно уже ставшее героем старинных преданий в других местах Поозерья.
Озерный конунг бесстрашно подскочил к зверю и принялся рубить его мечом. Туловище чудовища покрывала чешуя, способная выдержать удары копий, жемчужно переливавшаяся при свете ущербной луны. Но богатырский меч с треском прорубал ее пластины. Рыча и ударяя своим гребнистым хвостом, чудище отбросило истерзанного, умирающего человека и открыло ужасную пасть, дохнув смрадом. Однако ловкие и острые удары страшного меча сыпались градом, копья и топоры остальных людей теперь тоже причиняли боль ящеру. Ударом хвоста он сбил с ног одного из дружинников, но тут князь так всадил меч в шею зверю, что открылась широкая рана. И тот, уже из последних сил пытаясь увернуться, с плеском свалился в реку полумертвый.
Забрызганный с головы до ног вонючей кровью чудовища, Бор подошел к умирающему дружиннику.
— Проклятая тварь! Надеюсь, мы убили ее! Бедный Суньяр! — Увидев, что дело безнадежно, он, качая головой, отошел в сторону. Вскоре стоны умирающего затихли…
После этого страшного пробуждения до самого утра никто не сомкнул глаз. С рассветом, предав товарища погребальному огню, они поплыли дальше, торопясь до следующей ночи выбраться за пределы реки, таившей в своем лоне, как оказалось, страшную опасность.
— Двенадцать человек нас осталось, и девушка, — сказал Бор своему помощнику. — Четверо на Тагэт, один у ожуоласов, шестеро в этих проклятых лесах; почти половина дружины ушла от меня безвозвратно, в чертоги смерти… А сколько будет еще?
… День склонился на вторую половину, когда плот достиг устья реки. Отсюда они решили добираться до ладьи посуху и двинулись на юг. Озеро лениво плескало волной на песчаный берег…
Глава 14. ВОЛНЫ НОСТРАНДА
К закату следующего дня они поднялись на гребень знакомого
— Привет, друзья! — крикнул им конунг.
— Ура! Наконец-то! — вскочили остававшиеся у озера, устремляясь навстречу исхудавшим от долгих странствий спутникам князя. Но радостные крики быстро стихли, потому что они увидели — вернулись к кораблю далеко не все ушедшие к Харваду. Теперь под рукой Бора оставалось шестнадцать дружинников и девушка. А впереди была дорога…
На следующее утро озерный конунг объявил, что они идут на север. Корабль вышел на веслах из тени наволока, и расправленный парус уловил дуновение ветра. Плыть было куда быстрее, чем двигаться пешком. Вскоре после полудня они уже минули устье Ардвы. Берега сделались более каменистыми, во многих местах выступали скалы. Ветер усилился, и корабль пошел быстрее…
Переночевав на берегу, на рассвете они снова вышли в плавание, теперь намереваясь срезать северо-восточный угол озера. Казалось, ничто не предвещает неожиданностей. Внезапно, незадолго до полудня, с озера показался знакомый красно-черный парус.
— Никак Вирре Бердекс к нам пожаловал? — удивленно воскликнул Гунн. И действительно, судно хускарлов быстро увеличивалось в размерах, явно направляясь к дингардскому кораблю. Талма, ставший еще более востроглазым после похода в Харвад, вскарабкался повыше на нос и вскоре крикнул:
— Я вижу, там полно людей у них на борту! И почти половина — в одежде ожуоласов!
— Вот это да! — вырвалось у князя. Гунн лишь покачал головой.
Когда корабли сблизились, Бор крикнул:
— Привет тебе, Вирре! Снова мы повстречались!
— Привет и тебе, конунг! — рявкнул рыжебородый разбойник. — Я вижу, у тебя не очень-то здорово с командой? Вон сколько банок пустует!
— Зато у тебя, кажется, лучше некуда! Ты помирился с ожуоласами?
— Я порешил: раз они поредили мой экипаж — пусть его же и пополнят. Верно? — Вирре осклабился. — Я взял десяток их на борт и, думаю, сделаю из них порядочных бойцов. Ожуоласы ненавидят всех чужаков, но я обещал им добычу, а они народ рачительный и бережливый, как и всякая туповатая сволочь. А вот у тебя что они могли бы получить, а?
— Ты прав, — скупо ответил озерный конунг.
— Я думаю, пора нам вспомнить прежние счеты, — уже серьезно сказал Вирре, делая знак своим людям. Неожиданно ожуоласы подняли свои луки, щелкнули тетивами — и меткие стрелы, свистя, застучали в щиты, которые еле успели подставить дингардцы. Однако некоторые из стрел, вонзясь в дерево бортов, шипя, вдруг вспыхивали ярким пламенем. Корабль загорелся сразу в нескольких местах.
— Стреляйте! — скомандовал конунг своим людям, поняв, что под дождем стрел беспомощное судно погибнет. Защелкали тетивы четырех луков, и, хотя стрелки не были столь слажены, как у противника, ожуоласские стрелы теперь летели реже и не так метко.