Мир «Искателя», 1998 № 03

Головачев Василий Васильевич

Но есть еще и, так сказать, безымянная версия, которая, не делая попыток отождествить старца с кем-либо конкретно, оперирует интереснейшими данными, которые, быть может, позволят будущим исследователям установить истинное лицо Федора Кузьмича.

Ради интересов дела — ведь автор пытается выяснить, возможна ли была инсценировка смерти Александра I и его позднейшее «воскресение» в образе старца — стоит опустить версии с Уваровым и Симеоном Великим, и сосредоточиться на главном. Тем более что именно на этом направлении достигнуты наиболее интересные результаты.

Выше приводились восемь «доказательств» «перевоплощения» императора, и теперь самое время разобрать каждое

из них и установить, в какой мере они отвечают условиям решаемой задачи.

Те, кто считали и считают, что Александр I не умер в Таганроге, а всего лишь инсценировал смерть, приводят в доказательство тот факт, что император был неузнаваем в гробу. Что вместо Александра в него положили фельдъегеря Маскова, погибшего на глазах императора 3 ноября 1825 года (кстати, потомки Маскова были совершенно убеждены в этом). Но можно ли согласиться с этим? Не реальнее ли предположить, что изменения, происшедшие с обликом императора, есть результат неправильного бальзамирования, случившегося из-за нехватки необходимых медикаментов? Как свидетельствовал очевидец, «брак» был допущен уже в тот момент, когда бальзамировщики натягивали кожу головы, в результате чего «немного изменилось выражение черт лица».

Но уже говорилось, что покойника везли до столицы ровно два месяца, теперь же следует добавить, что в день смерти Александра в Таганроге было плюс пятнадцать градусов, а это также не способствовало консервации тканей. Кроме того, в дороге гроб вскрывался пять раз для осмотра тела, что, несомненно, повлияло на его сохранность. Выходит, первое «доказательство» не представляется серьезным.

Интересен факт наличия двух записок, найденных среди вещей Федора Кузьмича после его смерти 20 января 1864 года (старец прожил 87 лет, и если эту цифру отнять от года смерти, получим дату 1777 — год рождения Александра I). Но дело в том, что записки зашифрованы, и хотя в свое время два человека независимо друг от друга расшифровали одну из них, оба текста настолько разнятся, что нет никакой уверенности в правильности их дешифровки.

Вот оба текста:

«Анна Васильевна, я видел дикое злосчастие в сыне нашем: граф Пален извещает о соучастии Александра в заговоре. Сегодня следует куда-нибудь скрыться.

С.П.Б. 23 марта 1801. Павел».

«Се Зевес Е.И.В. Николай Павлович без совести сославший Александра от него аз нынче так страдающ от чего аз ныне брату вероломному вопию

Да возсия моя Держава

1837-го г. мар. 26-го».

Что тут можно сказать? Известно, что Павла I убили в ночь на 11 марта 1801 года, тогда как записка датирована 23-м числом. Выходит, Павел не был убит? Но какова же, в таком случае, его дальнейшая судьба? И кто такая Анна Васильевна, к которой обращается Павел? В его окружении подобной женщины не было.

Второй перевод еще более экзотичен. Если верить ему, что в несчастной судьбе Александра повинен не кто иной, как его брат Николай, «без совести сославший Александра». Могло ли быть такое?

Ничего конкретного по этому поводу сказать нельзя, и обусловлено это, в первую очередь, тем, что никто из исследователей до сих пор не задал такого вопроса: а какова роль в истории с таганрогскими событиями 1825 года Николая I? А тут, как кажется, автору, есть над чем поразмыслить, хотя, на первый взгляд, Николай вне всякого подозрения — ведь Александр I еще при своей жизни составил документ, по которому престол отдавался как раз Николаю. Ну а если предположить, что

последний мог и не дождаться престола, поскольку Александр отличался отменным здоровьем и собирался жить долго? Не подвигла ли эта мысль Николая к устранению брата? И не осуществил ли он ее, прибегнув при этом к помощи англичан (кстати, в записке Н.Н.Врангеля говорится, что Николай был сыном не Павла Петровича, а лейб-медика императрицы Марии Федоровны англичанина Вильсона, но об этом чуть позже).

Может быть, свет какой-то истины откроется, если проверить это предположение? Пока же придется лишь повторить: никто не знает, насколько точны приведенные выше расшифровки, и ценность записок, таким образом, заключается лишь в том, что они оставлены Федором Кузьмичом. Какие результаты даст их последующее изучение — покажет время.

Эмигрантский историк Е.В.Ланге в работе «Александр I и Федор Кузьмич. Обзор мнений», изданной в Нью-Йорке в 1980 году, утверждал, что могилу старца на кладбище Томского Богородице-Алексеевского мужского монастыря посещали в свое время великие князья, будущие императоры Александр II и Николай II.

Интригующее сообщение о встрече старца с какой-то высокопоставленной особой имеется в справке российского историка, великого князя Николая Михайловича, составленной им по результатам поездки в Сибирь чиновника особых поручений Н.А.Лашкова. Последний дважды ездил в Томск по заданию великого князя, чтобы на месте проверить некоторые слухи о старце Федоре Кузьмиче.

Лашков встречался в Томске с одной из дочерей купца Хромова, Анной Семеновной Оконишниковой, которая рассказала чиновнику следующее: «Когда Федор Кузьмич жил в селе Коробейникове, то мы с отцом (Хромовым) приехали к нему в гости. Старец вышел к нам на крыльцо и сказал: „Подождите меня здесь, у меня гости“. Мы отошли немного в сторону от кельи и подождали у лесочка. Прошло около двух часов времени; наконец из кельи, в сопровождении Федора Кузьмича, выходят молодая барыня и офицер в гусарской форме, высокого роста, очень красивый и похожий на покойного наследника Николая Александровича. Старец проводил их довольно далеко и когда они прощались, мне показалось, что гусар поцеловал ему руку, чего он никому не позволял… Проводивши гостей, Федор Кузьмич вернулся к нам с сияющим лицом и сказал моему отцу: „Деды-то как меня знали, отцы-то как меня знали, дети как знали, а внуки и правнуки вот каким видят“».

Судя по всему, Анна Семеновна рассказывала о встрече старца с кем-то из Романовых. Но с кем? Кого она разумела под «гусаром», очень похожего «на покойного наследника Николая Александровича»?

Поскольку имеются сведения о посещении могилы Федора Кузьмича Александром II и Николаем II, то трудно понять, кого же встречал у себя в келье живой старец. Кто такой Николай Александрович, который якобы целовал у него руку? Имя и отчество этого человека соответствуют имени и отчеству императора Николая II, но он не мог встречаться с Федором Кузьмичом, поскольку родился спустя четыре года после смерти старца.

Неизвестным мог бы быть Александр II, но и тут ничего не сходится. Эпизод, рассказанный Анной Семеновной, не мог произойти ранее 1859 года, поскольку в то время Федор Кузьмич еще жил в Зерцалах, а Александр II уже был императором, в то время как в рассказе говорится о каком-то покойном наследнике Николае Александровиче. Может быть, в источнике, из которого позаимствована цитата (а это работа профессора Андрея Сахарова «Человек на троне»), присутствует элементарная опечатка и надо читать: Александр Николаевич? Но тогда почему Анна Семеновна назвала его наследником, ведь Александр II стал императором в 1855 году?