Мир “Искателя” (сборник)

Брэдбери Рэй Дуглас

К Барьерному вышли в девятом часу утра. Рябов приказал включить эхолот и повел корабль вдоль внутренней кромки отмели. Справа за ней, в каких-нибудь трех милях, лежала невидимая для глаз граница, а еще дальше в сумерках зимнего утра перекатывались глянцевые нейтральные воды, ничье, по сути, море.

— Сигнальщик! — крикнул с мостика Рябов. — Смотреть в оба!

Однако проходило время, мерно щелкал эхолот, а никаких признаков судна-нарушителя не было. И только когда дошли до середины банки, до того места, где стояли колхозные невода, раздался наконец крик одного из сигнальщиков:

— Судно, справа сорок

пять!

Рябов поднес к глазам бинокль. В перекрестье заплясал размытый расстоянием небольшой моторный бот. На таких обычно ловят рыбу у берегов, но, бывает, пускаются и в более далекие вояжи. Попыхивая трубой, бот резво бежал встречным курсом по нейтральной воде. Рябов опустил бинокль, и бот сразу исчез, растворился в изменчивой толчее океанских вод. Лишь изредка крупная волна поднимала его над выпуклостью океана и, подержав, снова прятала, будто накрывала шапкой-невидимкой.

Рябов кисло усмехнулся: по закону придраться было не к чему. Однако чутье пограничника подсказывало ему, что бот, ныряющий сейчас в волнах за спасительной чертой границы, и судно, замеченное два часа назад в советских территориальных водах, — скорее всего одно и то же действующее лицо. Слишком невелика была возможность встречи в этом же районе с другим судном: такие совпадения — в месте и во времени — следует считать исключением.

Рябов снова поймал в бинокль прыгающее, как поплавок, суденышко. Изменив курс, бот уходил в океан. Это лишь подтверждало подозрения Рябова: чего ради отворачивать так поспешно? Можно бы и поздороваться! Рябов сунул бинокль в чехол и задумался.

Формально инцидент можно было считать исчерпанным: нарушения нет, а если и встретили кого, так на нейтральной воде. Там ходить никому не возбраняется. Но Рябов не спешил ставить точки над “и”.

Еще в штабе он рассудил, что шпионам нечего делать на голом каменном острове, где к тому же находится погранзастава. Невода — вот что привлекло нарушителей. Такие случаи не в диковинку. Не только рыбу — снасти тащат. А здешний невод сам в руки просится. Стоит — удобнее не придумаешь, у самой границы. Чуть что, заварушка какая — со всех ног в нейтральные воды. Как сейчас, например. Но уйти — не значит не вернуться. Браконьеры везде одинаковы, будут кружить что волки, дожидаясь своего часа. Тут и нужно помочь им — исчезнуть, затаиться до поры до времени…

Рассвело совсем, и отсюда, из бухточки, где укрылся корабль, Барьерный был виден как на ладони — угрюмый, весь в трещинах и развалах шестидесяти метровый утес. Снег не держался на каменной вершине утеса, и на ней отчетливо выделялся оставшийся с войны расколотый надвое железобетонный дот. Когда-то страшный, а теперь безжизненный, дот, словно череп, взирал перед собой пустыми черными бойницами.

Цепь заснеженных гор подпирала низкое небо; с них прямо в море сползали мокрые кучи облаков. Громадные и неповоротливые, как айсберги, они не обладали их весом и плотностью — ветер рвал, трепал и разносил во все стороны серо-белую податливою массу.

Дважды, как из-за угла, корабль “выглядывал” из-за Барьерного, и оба раза возвращался в укрытие — море было пустынно. Однако Рябов не унывал: не сейчас, так ночью, но браконьеры вернутся — в этом он был совершенно уверен. Он попросил принести себе чаю и в ожидании его прохаживался по рубке, поглядывая через стекло на высунувшиеся тут и

там из воды усатые нерпичьи морды. Зверей разбирало любопытство. Они плясали на волнах и толкались, словно старались занять места поудобнее.

Попить чаю Рябову все же не пришлось. В дверь неожиданно просунулся радист.

— Радиограмма, товарищ командир! — переводя дух, сказал он и протянул Рябову наскоро заполненный стандартный бланк.

— Час от часу не легче! — с сердцем сказал Рябов, пробежав глазами торопливые строчки, подписанные неизвестным ему человеком, судно которого терпело сейчас бедствие где-то к норд-осту от них.

Он сжал в кулаке радиограмму, сосредоточенно обдумывая сложившуюся ситуацию.

События развивались стремительно и совсем не так, как бы хотелось Рябову. Он уже не мог по-прежнему отстаиваться под защитой Барьерного — долг моряка требовал от него немедленных действий по оказанию помощи попавшим в беду людям. С другой стороны, уход из охраняемого района был чреват нежелательными последствиями: уходя, они оставляли район на откуп браконьерам, которые могли вернуться в любую минуту и ограбить невод без риска быть пойманными.

И тем не менее Рябов ин секунды не колебался в выборе решения, и оно было тем более справедливо: в этой части океана, лежавшей в стороне от столбовых морских дорог, они были, вероятное всего, ближе, чем кто-либо другой, к месту аварии, если не единственным кораблем вообще.

Рябов прикинул по карте расстояние. Да, он не ошибся: два часа форсированного режима понадобится машинам, чтобы перебросить корабль в ту точку океана, где борются сейчас с водой люди. И еще неизвестно, что там, — будут ли они снимать только их, этих людей, или, быть может, придется тащить и само судно. Если второе, им будет туго: ветер уже заходит, и при чистом осте, который подоспеет как раз к их приходу, будет валять корабль как ваньку-встаньку.

— Передайте им, — Рябов повернулся к радисту и потряс радиограммой. — Идем на помощь. — Потом на обратной стороне бланка набросал свой текст. — Это в базу!

Неудачник болтался на волнах, как скорлупа от семечка. Едва рассмотрев его в бинокль, Рябов присвистнул от удивления: перед ними был бот, как две капли воды похожий на тот, что они видели утром.

— Дела-а… — протянул Рябов. — А, помощник?

— Дела, — подтвердил тот.

И хотя еще не было ясно видимой причинной связи между событиями последних часов, Рябов помрачнел. Ему очень не понравилось такое сходство; он готов был поклясться, что за всем этим кроется какой-то подвох. Бот приближался. Рябов без прежнего энтузиазму, с подозрительной настороженностью вглядывался в выраставшие на глазах обводы чужого судна, словно по ним хотел уяснить себе причину охватившей его тревоги.

— Подходить правым бортом! Боцману подняться на мостик!

— Вот что, старшина, — сказал Рябов, когда боцман белкой взлетел по трапу, — пойдете сейчас на бот и выясните, в чем там дело. Какая нужна помощь, могут ли идти своим ходом.

— Есть!

— Все, идите.

Суда сблизились. На бот полетели выброски. Там их ловко поймали, вытянули швартовы из воды и стали выбирать по мере того, как приближался “охотник”. Пятерка заросших бородами людей в блестящих от брызг штормовках и высоких сапогах стояла на тесной палубе, всматриваясь в пограничный корабль.