"Мир истории" или миф истории

Новосельцев Анатолий Петрович

Это пришлось по душе и Рыбакову, который, однако, не довольствуясь известием Длугоша, предложил совершенно надуманную этимологию имени Аскольд (как давно доказано, безусловно скандинавского), связав его с р. Оскол, а затем со сколотами Геродота, которых он, вопреки последнему, давно выдает за славян. Между тем Длугош был не только крупным историком, но и политическим деятелем Польского королевства, в унии с Литвой властвовавшего над Южной Русью. В XV в. московские князья, объединяя русские земли, стремились, ссылаясь и на летописи, доказать свои права как Рюриковичей и на Южную Русь.

Что же удивительного в том, что в Польском королевстве историк–политик, утверждая принадлежность Аскольда и Дира к потомкам местной династии, устраненной северными завоевателями, тем самым отрицал права Москвы на Киев! Кроме как у Длугоша, подобных упоминаний в летописях как южнорусского, так и северорусского происхождения нет. Так что можно полагать, что ошибался как раз Длугош, а не ПВЛ.

Тезис Рыбакова относительно роли северной родни Мстислава, о том, что он вкупе с "ладожанином" извращал летопись, также не выдерживает критики. В самом деле, а почему этого не мог сделать, скажем, отец Мстислава Владимир Мономах? Его мать была гречанка, а бабка, жена Ярослава Мудрого, — норвежка. Ведь если разобраться, то в жилах русских князей XI-XII вв. было гораздо больше скандинавской крови, чем славянской, и здесь нет ничего особенного, так как правящие династии испокон веков роднились с чужими правителями. Если строго следовать летописным данным, то только мать Владимира Святославича Малуша была славянка! Что же касается роли Новгорода, то опять-таки, если

не переделывать летопись со ссылкой на "ладожанина" и его козни, известно, что Олег прибыл в Киев из Новгорода (с Игорем), Святослав до перехода в Киев сидел в том же Новгороде (данные Константина Багрянородного [13] . Владимир также первоначально правил в Новгороде, равно как и сын его Ярослав! По–видимому, Рыбакову понадобилось придумать "ладожанина" и придать ему в соучастники Мстислава Владимировича для того, чтобы отбирать из летописи те факты, которые нравятся, и отбрасывать те, что ему не по душе. Разумеется, историк, изучая древнейшие памятники, должен быть к ним не только внимателен, но и критичен. Однако проверить их данные возможно лишь при наличии других, более поздних источников.

13

Константин Багрянородный. Об управлении империей. М. 1991, с. 44-45.

Изучение отечественного летописания имеет большую историю, и начало ему положил, кстати, не кто иной, как Шлецер. Были и попытки расчленить ПВЛ, постараться выделить там разные слои. Делали это крупные ученые — А. А. Шахматов, А. Е. Пресняков и др. Далеко не все сделанное ими признается сейчас, да и сами они в процессе работы меняли свои точки зрения, но эти ученые работали осторожно, проводя строгий анализ текста.

Обвинения вроде тех, будто князь Мстислав, "переделывая русскую историю на свой лад", искусственно выдвинул Новгород на первое место, заслонив им Киев, или "редактор–норманист" многое исказил в тексте Нестора, "ввел в его "Повесть" много грубоватых вставок, диссонирующих с первоначальным текстом" (с. 17), ничем не подтверждены. Всякий, читающий ПВЛ, легко обнаружит, что нет там никакого принижения Киева и именно киевская история стоит там на первом месте; не случайно начальный летописец включил в ПВЛ и легенду о Кие, хотя отлично знал, что династия киевских князей была северного происхождения, о чем говорят и скандинавские имена ее первых представителей (Олег, Игорь, Ольга). Но тот же летописец не мог обойти и прошлое второго города Руси — Новгорода, откуда эта династия появилась и где затем ее представители еще в XI в. находили укрытие в случаях конфликта на юге. К варягам обращались и Владимир в борьбе с Ярополком, и сын его Ярослав в распре со Святополком и т. д. И весьма осведомленный Константин Багрянородный в 40–х годах X в. называл Новгород Русью, как именовал его и русский летописец 100-150 лет спустя.

Для истории восточных славян в Х в. немалое значение имеют арабские источники, очень сложные по происхождению и по иным своим особенностям. Рыбаков пользовался ими всегда и в прошлом иногда довольно удачно [14] . Но в книге "Киевская Русь и русские княжества", а затем и в "Мире истории" он обратил особое внимание на один из старейших рассказов арабских географов — о трех "центрах" Руси [15] . Ученые давно им занимаются. Почти все они один из этих центров, по арабским источникам Куйабу, отождествили с Киевом, другой — Славу — с Новгородом или городом, ему предшествовавшим. Третий "центр" в арабских источниках читается как Арса, но его точное местонахождение пока установить не удалось, хотя большинство специалистов полагает, что он находился где-то на севере. Рыбаков же предлагает свою, совершенно не соответствующую арабским источникам топографию Славии и Арсы. Отыскав Русскую землю VI-IX вв. в Поднепровье, он туда же помещает Славию и Арсу. Если бы он изучил соответствующие материалы в их совокупности, то легко бы увидел, что даже Днепр арабским авторам, писавшим в IX-X вв., не был известен, и Куйаба (Киев) был городом, точного местоположения которого они не знали. Географы IX-X вв. знали Дон и Волгу (именно ее они именовали Русской рекой, отмечая, что она течет из русских земель), гидронимика же территории современной Украины им была неведома. Однако все это игнорирует Рыбаков, который видит в Славе г. Переяславль, а в Арсе г. Родню в устье р. Рось (с. 89 и др.). Такая "география" идеально "подкрепляет" его тезис о "Поднепровской Руси", но полностью расходится с арабскими источниками.

14

Рыбаков Б. А. Русские земли на карте Идриси. 1154 г.- Краткие сообщения Института история материальной культуры, 1952, т. XIII.

15

В оригиналах источников речь идет о видах, группах Руси.

По данным археологии, опубликованным в новейшем труде о древнерусских городах (ответственный редактор Рыбаков), в Родне культурные слои IX — первой половины X в. отсутствуют, в Переяславле пока не найдены слои древнее конца X века [16] . И это в общем совпадает с летописными данными. Город Переяславль (южный) — современный Переяслав–Хмельницкий — упомянут, правда, уже в договоре Олега с греками 907 г. [17] , но затем в ПВЛ есть подробный рассказ об основании Переяславля Владимиром в 992 году [18] . Вопрос с текстами договоров первой половины X в. непрост [19] , да и не принимать во внимание текст статьи ПВЛ 992 г. серьезных оснований нет. И все-таки это X век, а данные арабских географов о Славе относятся к IХ веку.

16

Древняя Русь. Город. Замок. Село. М. 1985, с. 58-59.

17

Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. I. M. 1962, с. 31; т. П. СПб. 1908, с. 22.

18

ПСРЛ. Т. I, с. 123-124; т. II, с. 106-107.

19

См. Советское источниковедение Киевской Руси. Л. 1979, с. 53-55.

Что касается Родни, то этот город упомянут в летописи один раз — под 980 г., когда туда бежал брат Владимира Ярополк [20] . Территория же Поросья вообще была пограничной и не всегда принадлежала Киеву. При том же Владимире граница с печенегами проходила севернее, по р. Стугне [21] и только Ярослав в 1030 г. опять укрепил пограничную линию по Роси [22] . Никаких известий о Родне ни до 980 г., ни после него в русских летописях нет. Откуда же было знать о нем арабам?! Изменение формы "Арса" в "Родню" Рыбаков производит тем же способом, каким устанавливает связь имени Аскольд — Оскольд с названием р. Оскол.

20

ПСРЛ. Т.II, с. 65.

21

ПСРЛ. T.I, с. 121; т. II, с. 106.

22

ПСРЛ. T.I, с. 150; т. II, с. 137.

О том, как истолковывает Рыбаков данные Геродота, в печати уже говорилось [23] . И в "Мире истории" академик снова утверждает, что сколоты Геродота — это славяне,

превратившиеся затем в русь [24] , а между тем у самого Геродота сказано, что сколотами именуют себя скифы [25] .

Из многочисленной когорты русских историков Рыбаков поминает добром только Гедеонова, не упоминая, однако, что теория последнего (отождествление варягов с балтийскими славянами) ни одним серьезным ученым не была принята. Да и сам Рыбаков ее не приемлет! А где же классики нашей историографии — Татищев, Карамзин, Соловьев, Ключевский и др.? О том, что они были, по понятиям Рыбакова, "норманистами", читатель из книги "Мир истории" не узнает. Вот почему целесообразно вернуться к вопросу о том, что же такое норманизм и что проповедовали и проповедуют, по словам Рыбакова, и по сей день его последователи.

23

Тереножкин А. И. Скифский вопрос. В сб.: Скифы Северного Причерноморья. Киев. 1987.

24

Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества, с. 18-29; его же. Мир истории, с. 38, 60 и др. Кстати, по Рыбакову, славяне отделились от прочих индоевропейцев еще во II тыс. до н. э., тогда как по данным лингвистики праславяне обособились от балтов в середине I тыс. до н. э.

25

Геродот, IV, 6.

В XVIII в., а отчасти и позже, когда понятие государства неизменно связывалось с правящей династией, само признание последней на Руси норманской по происхождению означало норманизм. Короче говоря, историки той поры в этом плане мало отличались от древнерусского летописца, для которого одной из двух главных проблем было выяснение того, "кто в Киеве нача первее княжити". Второй проблемой было выяснение, "откуда Русская земля стала есть" [26] . К чести летописца XII в. надо признать, что его не оскорбляло скандинавское происхождение киевской династии, хотя он знал, что до этого у ряда восточнославянских объединений (полян, дреговичей, древлян, кривичей, словен ильменских) были свои местные княжения [27] . Летописца нельзя обвинять в норманизме за то, что он считал фактом привнесение государственности славянам из Скандинавии, хотя, вопреки утверждению Рыбакова, он был киевским патриотом и прежде всего хвалил полян, противопоставлял им древлян, кои, по его словам, "живяху звериньским образом" [28] . Говоря о том, откуда пошла земля Русская, летописец отделяет ее несомненную для него славянскую принадлежность от происхождения термина "Русь", принесенного с севера [29] . А вот норманисты и антинорманисты, если говорить о серьезных ученых XVIII- ХIХ вв., спорили главным образом о происхождении киевской династии и названия "Русь". А потому такие историки, как Карамзин, Соловьев, Ключевский, Любавский и др., вполне логично и в соответствии с показаниями источников признавали, что Рюриковичи — ославянившиеся в третьем поколении скандинавы, а термин "Русь", по их мнению, пришел с севера от восточноевропейских финно–угров, так именовавших сначала шведов [30] . И это писали корифеи отечественной науки, которым возражали либо посредственности, типа Иловайского, либо представители школы Грушевского, который обнаруживал украинцев как особый этнос уже в IV веке [31] .

26

ПСРЛ. T.I, с. 1; т. П, с. 1 (в Ипатьевской летописи (южнорусской) речь идет только о тех, кто княжил в Киеве до Батыя, причем Кий не упомянут, а список начат с Дира и Аекольда).

27

ПСРЛ. T.I, с. 10; т. II, с. 8.

28

ПСРЛ. T.I, с. 13; т. II, с. 10.

29

ПСРЛ. T.I, с. 17-21; т. II, с. 14-17.

30

Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. I. М. 1988. с. 26-32 и др.; Соловьёв С. М. Соч. Кн. I. М. 1988, с. 118-133; Ключевский В. О. Соч. в 9-ти тт. Т. I. M. 1987, с. 144-147; Любаевский М. К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. М. 1916, с. 74-84.

31

Грушевський М. С. Ук. соч. Т. 1, с. 172.

С развитием исторической науки стало ясно, что государство создается не княжеской династией; оно есть результат глубоких социальных изменений. Такой вывод сделала уже европейская наука XVIII–ХIХ вв., а потому, например, английских историков вовсе не волнует вопрос, почему в Англии с 1066 г. все династии были иноземного происхождения. Следовали, правда, этому и русские историки, и вовсе не Гедеонов здесь должен ставиться в пример. С развитием отечественной историографии такие второстепенные вопросы, как происхождение древнерусского княжеского дома или этнонима "Русь", казалось, должны были отойти на задний план. В самом деле, ведь носят же французы этноним, происходящий от германского племени франков, а славяне — болгары — тюркское наименование! Или древнее название Рима (Рома), ставшее из наименования города обозначением огромной империи, но затем перешедшее на Византию, где и говорили-то по–гречески! В новейшее же время от древнего Рима — Рома происходит лишь название Румынии, страны, романизация которой произошла очень поздно. Названия народов и стран порой изменяются, на первый взгляд, самым неожиданным образом, и историку важно установить, почему и как это происходит. В нашей же историографии произошли изменения, причины которых еще надо во всем объеме определить. Но уже сейчас можно сказать, что по рассматриваемому вопросу коренной поворот наметился в 40–е годы, а окончательно произошел после известной кампании по борьбе с космополитизмом. Именно тогда даже такие крупные ученые, как Б. Д. Греков, М. Н. Тихомиров, А. Н. Насонов, ухватились за старую теорию южного, то есть аборигенного происхождения названия "Русь". Винить их в этом вряд ли стоит, тем более что за ними пошла практически вся наша историография. Но Рыбаков "поднялся" до уровня летописи XII в. в другом вопросе — происхождения киевской княжеской династии, ибо что бы он ни писал о социально–экономических процессах в древней Руси, главный бой своим оппонентам, которых он относит к числу "норманистов", он дает по двум направлениям — о происхождении термина "Русь" и о княжеской династии.

В первом случае он создал теорию "Русской земли" в Поднепровье, связав с ней образование Древнерусского государства, отрицая при этом роль Новгорода, объявленного им северной факторией Киева [32] . Само же происхождение Поднепровской Руси он удревнил на много столетий, возведя ее к геродотовым сколотам (вопреки самому Геродоту). Во втором случае Рыбаков связал летописных Аскольда и Дира с мифическим Кием и, придумав династию Киевичей (с. 60), фактически ведет речь не о союзе славянских племен в Поднепровье, с VI в. принявшем название Русь, а о государстве, во главе которого стоял киевский князь, ибо династия, правящая в течение нескольких веков, — признак наличия государственности, а не родоплеменного строя. В такое противоречие Рыбаков попал именно из-за желания сделать личность Кия исторической, жившей в определенное время и основавшей туземную династию, существовавшую, по его словам, еще в IX веке. Тем самым академик по своему методологическому подходу оказался на уровне Яна Длугоша! И все это для того, чтобы развенчать мифический норманизм, якобы и ныне подрывающий устои нашей исторической науки. Но ведь в такие мифы о Кие и его потомках не верил ни один серьезный русский историк.

32

Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества, с. 309-310.