Мир колонизаторов и магии: Практика
Шрифт:
— Твоя, правда, Эрнандо! — и мы быстро зашагали в сторону школы.
Глава 8 Орден Кающихся.
До школы мы добрались без проблем, в общей суматохе массового убийства монахов ордена Кающихся, о нас благополучно забыли. Все, кто меня видел в комнате, уже ничего не могли об этом сказать, а Алонсо никто ни о чём не спрашивал.
Как выяснилось впоследствии, трактирщик и сам ничего не понял, и внятно описать, кто был в комнате, так и не смог, так же, как и разносчицы, у которых за весь день было множество клиентов, и они их даже не запоминали.
Людей ордена так же не было. Вероятно, я оборвал ещё одну ниточку, а может, им было уже не до меня. Возможно, что в дело вмешалась и третья причина, но мне было уже всё равно. Мой бумеранг отлично показал себя в деле, но и расслабляться, даже с ним, ни в коем случае не следовало. Как говорится, береженого и Бог бережёт!
Жизнь потекла своим чередом и, успокоившись, мы стали готовиться к морскому походу и постепенно забывать о нашем приключении. Недели через три, бродя в городе по каким-то делам, я был остановлен патрулём стражников.
— Барон Эрнандо Гарсия?
— Да, — с удивлением подтвердил я. — Что вам угодно?
— Вас вызывают в ратушу, по делу об убийстве пятерых человек в таверне «Морской рак».
Сердце ощутимо ёкнуло, накатило чувство тревоги, но почему-то я не чувствовал за собой никакой слежки.
— Кто обвиняет меня в убийстве?
— На этот вопрос вам ответят в ратуше. Нам же, всего лишь, приказано вас найти, задержать и препроводить туда, где вы всё и узнаете.
— А если я не соглашусь?
— Тогда мы вынуждены будем применить к вам силу, идальго. Ваша шпага и многочисленные пистоли не помогут. Сопротивление страже приравнивается к уголовному преступлению, и вашей участи не позавидует никто. Будьте благоразумны, барон. Если вас хотели бы задержать, то нас было бы намного больше, а, кроме того, мы повели бы вас не в ратушу, а сразу в тюрьму. Во избежание, так сказать.
— Мне надо предупредить о своём задержании декана факультета морской инквизиции.
— Его предупредят! — ответил мне ещё один человек, внезапно подошедший к нам. — Насчёт вас всё уже решено, и всех оповестят. Вам, всего лишь, нужно пройти с нами в ратушу и побеседовать. А потом вас отпустят.
— Хорошо, — пожал я плечами и безропотно последовал за ними, взяв в левую руку мешочек с диском.
Через час мы дошли до величественного здания ратуши Кадиса. Стражники остались снаружи, а так и не представившийся мне господин провёл меня внутрь, следуя в один ему известный кабинет, для неизвестного мне разговора.
Пройдя по коридору мимо нескольких комнат, мы зашли в последнюю. Высокие, разукрашенные двери открыл монах, стоящий возле них в одежде ордена Кающихся. Взглянув на него, а также ещё на двух, медленно идущих к нам со стороны входа в ратушу, я услышал, как в голове заиграла песенка из старого советского фильма.
«Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь, всё мне ясно стало теперь».
И действительно, что тут не понять. Все совпадения случайны, все персонажи не имеют ко мне никакого отношения.
Дверь скрипнула, отворяясь, и я шагнул внутрь, ожидая чего угодно, внутренне готовясь к собственной смерти, но, всё же, надеясь выкрутиться из сложившейся ситуации, как и в прошлые
В центре богато обставленной комнаты возвышался огромный стол, за которым в дорогом деревянном кресле сидел человек, более всего напоминающий инквизитора, но без элементов фанатизма на лице.
Его отличали тонкие, аристократичные черты лица и проницательные и умные карие глаза, с усмешкой разглядывающие меня. Скромная в своей роскоши сутана, закрывающая его тело, и несколько мощных амулетов, которые явственно «фонили», будучи перенасыщены магической энергией, дополняли общую картину.
Кроме кресла, на котором сидел представитель ордена Кающихся, в комнате больше не было ничего из того, куда бы я мог опустить свой зад. Не было здесь и других людей, которые могли бы подслушать предстоящий разговор. Сопровождавший меня испанец остался снаружи, за закрытой дверью, так же, как и другие монахи. В огромной комнате мы были только вдвоём.
— Наконец-то я смог вас увидеть, неуловимый юноша. А я так много о вас слышал. Хотя, что это я нахваливаю вас, наоборот, слышал о вас я очень мало, практически ничего. Вот потому вы так долго находились на свободе и ещё живы, уважаемый идальго, — начал вкрадчивым тоном незнакомец.
Я насупился, тоже мне вальяжный кот, перед сидящей возле него мышки, которой некуда бежать. Не смотри, что у мышки короткие лапки, зато у неё есть ядовитые зубы. Два зуба…
— Кто вы? И с кем имею честь я разговаривать? — задал я интересующий меня вопрос.
— Кто я, совершенно для вас не важно. Думаю, вы уже и сами догадались, какую организацию я представляю, и зачем вас сюда доставили. Вы умный и удачливый юноша, потому как я не вижу на вашем лице следов пороков, глупости и излишеств. Новый Свет хорошо закаляет своих сыновей, по сравнению с метрополией. Это радует, — ответил инквизитор.
Немного помолчав, он добавил. — Но всё же, я представлюсь вам, потому как вы обязаны знать, кто так долго вас искал, и, наконец, смог найти, в этом прекрасном городе, который, как я вижу, вам тоже понравился. Что ж, я рад, что у нас есть одинаковые эмоции! — и неизвестный монах тонко улыбнулся. К дальнейшим его словам я оказался совершенно не готов.
— Прокарсус! — и яркая вспышка на мгновение ослепила меня, а сам я оказался закутан, с ног до головы, в сияющий кокон, обхвативший всё тело крепкими нитями. Сейчас я больше всего напоминал веретено, и был беспомощен, как пойманная мышь, зажатая в зубах кота.
— Юноша, игры закончились, и вы теперь узнаете, что такое настоящая магия, а не её жалкие отблески. Не стоит сопротивляться, я один из самых сильных адептов ордена, и не вам со мной тягаться. Ваши пистоли бесполезны, так же, как и ваша шпага, хоть она и наиболее достойна из всего того, что у вас есть с собой. Кроме того, я чувствую, что вы с собой носите весь арсенал, который вам доступен. А эти зелёные огоньки…, это не иначе, как артефакты морского народа. Что же вы их таскаете повсюду, это крайне неосторожно. А вдруг бы вас кто-нибудь убил, из числа пиратов, или обычных разбойников. И эти, крайне интересные для нашего ордена, вещи оказались бы украдены жалкими отбросами общества, которые продали бы их впоследствии за несколько песо или эскудо. Нельзя быть таким самонадеянным и легкомысленным, барон. Нельзя!