Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

Много внимания в этот день Ленин уделяет мирным переговорам в Брест-Литовске. Он знакомится с рядом материалов конференции: с протестом генерала Гофмана по поводу распространения среди германских солдат революционных воззваний и нашим ответом на этот протест, меморандумом советской делегации, оглашенным на заседании конференции⁵⁷⁷. Ленин принимает руководителя американской миссии Красного Креста в России полковника Р. Робинса, представителя американского комитета общественной информации Э. Сиссона и журналиста А. Гомберга, передавших ему текст речи президента США В. Вильсона с его «14 пунктами» условий мира Получив материал, Ленин телеграфирует Троцкому в Брест-Литовск: «Только что доставлена полковником Раймондом Робинсом речь президента Вильсона в конгрессе 26 декабря. Посылаю ее вам. Надеюсь, что будет использована должным образом»⁵⁷⁸.

Ленин, большевики все чаще начинают заниматься вопросами организации новой армии. В последние минуты уходящего, 1917 года Ленин вместе с

Н. К. Крупской пришел на вечер встречи Нового года, устроенный партийными, советскими властями и штабом Красной гвардии Выборгского района для районного актива и рабочих красногвардейцев Выборгской стороны, отправлявшихся на Юго-Западный фронт⁵⁷⁹. А вечером первого дня нового, 1918 года Ленин вместе с М. И. Ульяновой, Ф. Платтеном и Н. И. Подвойским едет в Михайловский манеж, чтобы проводить на фронт первый отряд новой, социалистической армии⁵⁸⁰. По дороге Подвойский рассказывает Ленину о заседании 30 декабря 1917 года Пет-росовета, который принял резолюцию о необходимости создать «мощную, крепко спаянную социалистическую армию» для того, чтобы защитить русскую революцию от всяких нападок, откуда бы они ни исходили⁵⁸¹. Но когда Подвойский предлагает выпустить от имени Совнаркома манифест о создании новой армии, Владимир Ильич отклоняет это предложение, как и ранее высказанное аналогичное, считая его преждевременным⁵⁸². Возникает резонный вопрос: почему? Ведь уже известна резко аннексионистская позиция Германии, антисоветский курс стран Антанты, да и внутри страны гражданская война разгоралась все сильнее, и «1аша весов в целом, с учетом внутренних и внешних факторов, находилась в постоянном колебании.

Надо полагать, что Владимир Ильич Ленин, как, впрочем, и большинство руководства нашей партии, в это время пока еще питали надежду на революционную поддержку западноевропейского пролетариата, прежде всего германского. Не исключал, по-видимому, Ленин в эти дни и обострения военного противоборства между державами Антанты и странами Четверного союза. Словом, речь шла лишь о точном определении момента, когда надо было сделать этот шаг в официальном порядке и в общегосударственном масштабе. Тем более что росло число сторонников и ведения революционной войны против аннексионистских притязаний империализма. Наконец, строительство новой, социалистической армии уже шло. И об этом свидетельствовал митинг, посвященный проводам на Западный фронт отряда такой армии. На него и ехал Ленин⁵⁸³. Выступая на нем, Владимир Ильич, в частности, говорил: «Приветствую в вашем лице тех первых героев-добровольцев социалистической армии, которые создадут сильную революционную армию. И эта армия призывается оберегать завоевания революции, нашу народную власть... Уже просыпаются народы, уже слышат горячий призыв нашей революции, и мы скоро не будем одиноки, в нашу армию вольются пролетарские силы других стран»⁵⁸⁴. Обстановка заставляла Ленина думать о защите революции, об армии.

В Петроград прибыла делегация Советского правительства Украины, обосновавшегося в Харькове, в составе председателя ВУЦИК Е. Г. Медведева, народного секретаря по военным делам В. М. Шахрая и народного секретаря просвещения В. П. Затонского⁵⁸⁵. Они направлялись на мирную конференцию в Брест-Литовск. В беседе с ними 1 (14) января Ленин расспрашивает их о положении на Украине, о Центральной Раде, дает советы относительно позиции украинской советской делегации на переговорах в Брест-Литовске. И совсем глубокой ночью, когда уже начался новый день, 2 (15) января, Ленин беседует с видным деятелем норвежского рабочего движения А. Эгеде-Ниссеном о положении Советского государства, ходе переговоров о заключении мирного договора ⁵⁸⁶. К этому времени Ленин уже знал самые последние новости из Брест-Литовска, где закончился очередной день переговоров

0 чем же там шел разговор 1 (14) января 1918 года? Снова собралась политическая комиссия в составе русской, германской и австро-венгерской делегаций. Заседание под председательством, как всегда, Кюльмана открылось вечером. 31 декабря (13 января) встречи не было: делегации стран Четверного союза обсуждали, как было сказано Кюльманом при закрытии предыдущего заседания, «создавшееся положение». Затяжка переговоров и позиция русской делегации по вопросу об оккупированных территориях явно не устраивали страны австро-германского блока. Не устраивало их и более широкое информирование мировой общественности о ходе мирных переговоров, позициях сторон. Во всяком случае, Кюльман отвел предложение Троцкого о допуске прессы как стран — участниц конференции, так и нейтральных государств на заседания; с этим предложением Троцкий обратился 28 декабря (10 января) к председателю германской делегации⁵⁸⁷.

Открывая заседание, Кюльман сказал, что делегации держав Четверного союза решили ответить на русские предложения устно, поскольку письменная форма, по их мнению, длительная⁵⁸⁸. Он сказал также, что Чернин приболел, и с ответом выступит фон Визнер. Последний начал с заявления о неприемлемости наших предложений, которые, как он говорил, не носят характера компромисса, а содержат требования. Визнер подчеркивал, что делегации австро-германского блока сделают попытку

выяснить, есть ли какая-нибудь надежда на достижение компромисса, и тут же добавлял, что на оккупированных территориях волеизъявление населения, мол, уже выявлено. Другими словами, компромисс предлагалось «находить» на условиях, не приемлемых для русской делегации. Так, говоря, что Германия и Австро-Венгрия не имеют намерения присоединить к себе занятые ими наши территории, то есть принуждать их к принятию той или иной государственной формы, Визнер в то же время подчеркивал, что «они должны оставить за собою и за народами занятых областей право на заключение всякого рода договоров»⁵⁸⁹. Аналогичны были его рассуждения и о присутствии на этих территориях оккупационных войск, вывод которых «до окончания войны невозможен», хотя, как тут же добавлял выступавший, «можно стремиться к сведению количества войск,— поскольку это будет допускаться военными обстоятельствами,— до минимума, необходимого для поддержания порядка и технического аппарата страны» •. Словом, нас призывали «взглянуть на дело» с точки зрения держав Четверного союза, указывая, что это «единственный путь, ведущий к мирному соглашению»⁵⁹⁰. Взявший после Визнера слово Троцкий начал с того, что выразил протест в связи с искажением немецкой печатью советской точки зрения, высказанной на пленарном заседании 28 декабря (10 января). Он заявил также, что в разговоре по прямому проводу с Петроградом 31 декабря предложил по этому поводу правительству «пригласить европейское общественное мнение считаться только со стенографическими отчетами, которые наша официальная печать публикует без каких-либо изменений и сокращений»⁵⁹¹. Троцкий заключил это свое выступление заявлением о неприемлемости для нас предложений делегаций австро-германского блока⁵⁹².

Отвечая Троцкому, Кюльман говорил, что они и так сделали уступку, пойдя на гласность в переговорах, но, продолжал он, должны «оставить за собой право публиковать у себя в стране только то, что нам кажется необходимым»⁵⁹³. Каждая из делегаций продолжала настаивать на своем, и Кюльман через два часа закрыл заседание, назначив следующее на утро 2(15) января⁵⁹⁴.

На следующий день политическая комиссия в составе тех же делегаций заседала дважды — до обеда и после обеда. Оба заседания были сравнительно короткими — по полтора часа. Выступали и полемизировали только двое—Кюльман и Троцкий. Ни к какому решению не приходили, надежды на договоренность по вопросам, связанным с оккупацией, присутствием чужих войск, возможностями в этих условиях действительного волеизъявления народа, не было. Обе стороны стояли на своем. В ходе утреннего заседания Кюльман сказал, что они ведут обмен мнениями с делегацией Центральной Рады⁵⁹⁵.

Кстати, в этот день Троцкий обратился к Голубовичу с письмом о недопустимости ведения переговоров с делегациями Четверного союза за спиной русской делегации, о неблаговидной в этой связи политике делегации Рады *. В письме говорилось, что русская делегация снимает с себя ответственность за переговоры Рады и будет обращаться к ВУЦИК в Харьков с просьбой принять меры для ограждения интересов украинского народа⁵⁹⁶. «И если мы не протестовали против Вашего участия в переговорах,— подчеркивалось в нем,— то исключительно в надежде на то, что перед лицом общего врага поведение Ваше будет построено на элементарных демократических принципах и не создаст почвы для конфликтов между Вами — с одной стороны, Харьковским ЦИК и нами — с другой»⁵⁹⁷. Ответ В. Голубовича был весьма грубоватым, и становилось ясно, что, несмотря на многочисленные беседы членов русской делегации с представителями делегации Рады, для них важнее всего была их «самостоятельность и независимость», причем было неважно, от кого они ее получат, от стран австро-германского блока или Антанты, и какой ценой.

Троцкий утром сделал попытку поднять вопрос о привлечении к мирным переговорам представителей тех территорий, которые оккупированы германскими войсками, но Кюльман тут же заявил: «Либо представители эти придут сюда как выразители воли данных народов, и тогда мы должны сойтись хотя бы на подразумеваемом признании возникновения этих государственных единиц, либо они придут сюда как частные лица, и тогда им тут делать нечего»⁵⁹⁸. Троцкий ставил вопрос о невозможности выявить действительную волю народа в условиях оккупации, и Кюльман тут же в свою очередь заявлял о невозможности «смягчить военные гарантии в какой бы то ни было степени до прекращения мировой войны»⁵⁹⁹.

Не изменилось положение и после обеда, разве только что стал проявлять нетерпение генерал Гофман. Троцкий поинтересовался было, как быть с беженцами и выселенцами из оккупированных территорий, которые также имеют право голоса, но Кюльман, сославшись на незнание этого вопроса, спросил Троцкого, не поможет ли тот. Последний обещал на следующий день представить данные об этих людях, которых, как сказал Троцкий, насчитывается сотни тысяч *. И Кюльман тут же поспешил отложить обсуждение этого вопроса, напомнив, что болен Чернин, который выразил желание присутствовать на следующем заседании, и, чтобы дать ему эту возможность, Кюльман обещал о времени следующей встречи сообщить позже. Заседания этого дня закрылись, но перерыв затянулся более чем на двое суток.