Мир-ловушка
Шрифт:
Шертон. Смотрел он прямо на Титуса. А рядом кто-то беловолосый, болезненно-знакомый… Беловолосый повернул голову, и Титус замер на месте, внезапно задохнувшись. Это Роми! В мужской одежде, за спиной висят ножны и шляпа. И в руке – халгатийский меч. Да ведь она не владеет холодным оружием, сама говорила… Двое других спутников Шертона Титуса не интересовали – он вскользь отметил, что это молодой медолиец и старик-служащий из суамского зверинца. Но Роми, Роми… Она в Облачном мире? И Шертон в прошлый раз об этом умолчал?
– Иди сюда, – позвал Шертон. – Я тебя вижу.
Выступив из-под сени деревьев, Титус подошел, приминая бледную сырую траву, перелез через парапет.
– Я один, – сказал Титус. – Роми, как ты сюда попала?
Девушка не ответила. Она смотрела как будто сквозь него, и в ее янтарно-коричневых глазах – в глазах, которые он когда-то любил! – не было ни намека на теплоту. Титус вдруг понял, что до сих пор любит ее, несмотря на ее ужасные преступления, несмотря на то, что она уклонилась от наказания, и его охватила невыносимая тоска.
– Роми, нельзя судить человека по одним лишь его поступкам… – прошептал бывший афарий.
Роми молчала, и это молчание было хуже пощечины.
– Судить надо по благим намерениям, а не по результатам? – с оттенком иронии спросил Шертон.
– Вы самоуверенно отвергаете противоречия, – вздохнул Титус. – Да, я совершил в Халгате революцию, однако я не отказываюсь от искупления. Я готов искупить свою вину. Можете ли вы понять, что без боли нет движения вперед? Цена революции – страдание, и цена любого подвижничества – страдание. То, что со мной произошло, вполне естественно для мыслящего человека. Или вы надеетесь, что бывает иначе?
Из чащи с другой стороны от дороги донесся треск ветвей.
– Убирайся, – разжав наконец губы, бросила Роми.
– Ты меня гонишь? А ведь твое преступление хуже моего, задумайся над этим! Ибо я мечтал о благе для сей непросвещенной страны, а ты всего лишь хотела избежать страданий для себя лично!
– Послушай совета, убирайся, – сказал Шертон. – Сейчас здесь будет адский зверь, ты ему не нравишься.
– Что? Вы сумели приручить адского зверя? – изумился Титус.
Чернявый парень почему-то ухмыльнулся.
– Уходи, – повторил Шертон. – И держись от нас подальше. Врата-выход в Лойзирафе, в стороне зноя.
– Прощай, Роми, – прошептал Титус. – Постарайся понять… Постарайся научиться думать правильно…
Шум приближался. Он бросился в чащу, тракт заслонили деревья. Он не видел, что там происходит: встреча с адским зверем страшила его. Титус не мог забыть взгляд этого чудовища, пристальный, жуткий, неестественно разумный… Осужденных оно приканчивало мгновенно, едва тех сбрасывали в яму, а потом задирало черную морду и снизу вверх смотрело на Титуса с Сасханом. Смотрело долго и нехорошо. Благодетель кривлялся, куражился, поносил зверя, удальцы-приближенные ему вторили, а Титусу, хоть он и напивался перед казнями, каждый раз становилось не по себе. Отвратительная тварь над телами убитых людей – случалось, эта картинка по ночам ему снилась.
Нэрренират тащила машину на спине, придерживая всеми четырьмя щупальцами. Возле подводы она присела, согнув лапы, и тогда люди осторожно переместили груз на дощатую плоскость. Оставив спутников под охраной богини, Шертон отправился за магом. Роми и Лаймо тем временем накрыли машину парусиновым тентом и закрепили канаты, продев их в специальные кольца на бортах.
Роми все делала точно, аккуратно, однако никак не могла стряхнуть
– Роми, что с тобой? – негромко спросила Нэрренират.
– Ничего. – Она тряхнула головой. – Теперь уже все в порядке.
Подвода тяжело скрипнула: машина вновь обрела свой естественный вес. Вскоре вернулись Шертон и Бирвот. Богиня сунула голову в хомут, застегнула пряжки, ловко орудуя щупальцами, и процессия тронулась.
Титус направлялся к Суаме. Вернуться в город и потребовать суда… Мученическая смерть – это правильно. Решение, однако, не было окончательным и бесповоротным, он не спешил. Шертон сказал про врата-выход в стороне зноя… Значит, в Облачном мире врата-вход в одном месте, а врата-выход – в другом? Воистину парадоксальный мир. Если добраться до Лойзирафа, вернуться в Панадар, и пусть его судит Орден… Это тоже будет правильно.
Он вспомнил, что его машина неисправна. Придется все проблемы решать здесь и вину искупать здесь, выбора нет.
К тому времени, как он добрел до опушки, туман частично рассеялся. Суама вырисовывалась вдали, словно сквозь сероватую вуаль. А еще он увидал на дороге адского черного зверя, запряженного в подводу с грузом. Кровожадная зверюга, наводящая трепет и на халгатийцев, и на самого Титуса, дисциплинированно выполняла работу ломового гувла, причем место возницы на козлах пустовало. Она бежала резвой рысью, следом скакало пятеро всадников. Среди них Шертон и Роми в надвинутой шляпе. Титус понял, что группа направляется к реке, к пристани.
Глубоко вздохнув, он оперся дрожащей рукой о ствол дерева. Нет. Прежнее решение неверно. Он не пойдет в Суаму просить суда. Вместо этого он отправится странствовать по Облачному миру – и будет просвещать людей, прививать им свои идеи… На стезе просветителя-подвижника он рано или поздно обретет искупление.
Баржа двигалась налево-от-холода по Анаре, притоку Енчи-Саб. На корме находился груз: принайтовленная к палубе подвода с панадарской машиной. Раньше баржа принадлежала суамскому купцу, убитому вместе с семьей гвардейцами Благодетеля. Шертон забрал ее, оставив городским старшинам деньги для наследников купца, если таковые объявятся.
Обычно баржи вроде этой тянули гувлы или бурлаки, но сейчас их заменила Нэрренират. Богиня мрачно шествовала по мелководью, вдоль морщинистых песчаных берегов, заросших плакучим кустарником склонов, узких полосок галечных пляжей. Порой ей приходилось продираться сквозь заросли высокой и жесткой ярко-желтой травы, торчавшей прямо из воды. Острые как бритва кромки могли располосовать кожу человеку, оставить ссадины на шкуре гувла, однако Нэрренират все было нипочем.
По утрам она охотилась на кабанов и лесных коз или ловила больших рыбин в Анаре (кроме легких у нее имелись жабры, что позволяло ей подолгу оставаться под водой). Иногда гонялась за зильдами.